Обнаженность
Шрифт:
В тот момент мы продолжали быть вместе и я не нуждалась в большем.
ГЛАВА 14.
Новость о его предстоящем отъезде, которая как бомба замедленного действия отсчитывала дни, часы и минуты до разрушения моего хрупкого мира, моего покоя, угрожая оторвать от моего сердца самое на тот момент мне дорогое, заставляла меня проводить дни в тоскливом смятении.
Рассудок имел всего лишь один, единственный, не подлежащий изменению исход - расстаться на этот неопределенный срок, продолжить свою жизнь, несмотря на боль, несмотря на разлуку. Но мои мысли... Мои мысли терзали меня. В них, я прощалась с родителями и друзьями, собирала чемоданы и ехала ему вслед, оставив позади свою прежнюю жизнь.
Затем вновь наступали моменты, когда я, осмыслив бесцельное скитание по миру, прибегала к холодному рассудку. Выхватывала из своих рук воображаемый чемодан, с которым я, как странник без адреса, собиралась податься в путешествие, и возвращалась к осознанию и логичному продолжению своего собственного жизненного плана.
В редакции же бурлило обсуждение предстоящего бала, запланированного на субботу, до которого оставалось две недели, и к которому я искала наряд сквозь свои мысли о чемодане, грустно стоящем на пороге двери, к которому прилагалась прощальная записка, оставленная для родителей на кухонном столе. Естественно, при условии, что они смогут прочесть её не ранее того, как мой самолет поднимется высоко в небо и, предпочтительно, пересечет воздушные границы страны.
Гордон, замечая мою излишнюю сентиментальность, подозрительно на меня посматривал и похаживал кругами каждый раз, когда я возвращалась к мыслям о разлуке и мои глаза наполнялись грустью.
Он также приобрел привычку одергивать меня, словно мой отец. В его репертуар входили фразы: "Не пей столько кофе", "Не питайся мусором"- так он называл любой пищевой продукт, который можно было вынуть из вакуумного пакетика и съесть на месте. И еще целый ассортимент подобных изысканных фраз, начинающихся с “Do not”, ограничивающих мою свободу передвижения по офису и отвлекающих меня от моих мыслей о плане побега, до совершения которого оставалось менее 2 месяцев.
Это внимание ко мне, в определенной степени раздражало меня, но оно погружало меня в рабочий коллектив частью моей души.
В тот день, по настоянию Мстислава, который целиком посвятил себя организации бала, мы договорились встретиться за чашкой кофе и выслушать подробности его организационно-творческой работы.
К нам собрался присоединиться Мишка. Он только вернулся из своей поездки на море и ему не терпелось увидеть нас и поделиться впечатлениями. Его я не видела уже больше месяца.
Не изменяя нашим традициям, мы встретились на станции метро "Арбатская".
Мишка подкрался сзади, схватил меня своими сильными руками и, по привычке, слегка подбросил в воздух.
– Как я по тебе соскучился!
– произнёс, щекоча моё ухо своим дыханием.
Я взвизгнула от неожиданности и, схватив его за шею, замерла на несколько секунд.
Мишка изменился. Его тело было покрыто золотистым загаром, будто солнечные лучи продолжали пробиваться сквозь поры его кожи, придавая ему загадочный блеск, скрывающийся под стоячим воротничком его кожаной куртки. Он отличался выраженной и бросающейся в глаза мускулистостью.
– Я тоже по тебе скучала...
Он крепко обнял меня, позволив мне вдохнуть его аромат на уровне шеи. Родной аромат - тонкий, почти медовый и тёплый, как горячая карамель, вернул в мою память Мишкину близость. Он пах все также.
– Хрупкое ты мое стеклышко!
– хвастался Мишка своей силой и ярко выраженной мышечной массой, сжимая мою талию в своих больших, сильных ладонях.
– Ну не тяни, расскажи... Я слышал, ты в редакции…
Его голубые глаза смотрели на меня все тем же взглядом - нежным, влюбчивым и слегка задорным. Несмотря на все внешние изменения, он был все тем же - родным, любимым Мишкой.
– Ну, подожди, Миш, дай на тебя посмотреть! Столько не виделись! Ты такой классный!
– воскликнула я, поглаживая его загорелую, мускулистую шею и всматриваясь в измененное и немного более суровое выражение его лица.
Наш поезд подъехал.
Как и положено, в настоящий московский час пик, толпа, как бурным течением реки, внесла нас в вагон, не позволив продолжить наше чувственное ознакомление с изменениями во внешности.
Как и любой москвич, владеющий способностью угибаться от ударов локтей своими генетически адаптированными, эластичными костями, втягивая их способом смещения внутренних органов, я схватилась за поручень, как за ветвь дерева на пороге водопада.
Мишка, оградив собой, прижал меня к углу у двери. Толпа напором вклеила нас в дверь с надписью "Не прислоняться". Я обняла Мишку, скрестив руки за его спиной.
Мишка мило улыбнулся.
– Тебе хорошо там? – произнёс и приложил подбородок к макушке моей головы.
– Мне очень хорошо, Миш, очень.
– ответила я, прикрыв глаза.
Его близость и тепло заставили меня вспомнить все те моменты, в которые мы, размазанные толпой по надписи "Не прислоняться", наслаждались близостью наших тел. Все те жаркие поцелуи сладкого, мятного вкуса и продолжительностью, которая иногда заставляла нас забыться и проехать станцию, две, три или даже четыре от места назначения. Теряясь в этих поцелуях, я доводила Мишку до пределов возбуждения, наслаждаясь прикосновением его губ, его тела и его неконтролируемой эрекции, которую я пыталась успокоить, заставляя его смотреть мне прямо в глаза, чем еще больше возбуждала его.
Так и в этот раз, Мишкино тело с трепетом отвечало на каждое моё движение, каждый мой вздох. Я чувствовала на своём лбу его усиленное дыхание.
Мои руки всё крепче сжимали его сильное тело… но сладкий момент интимной близости был прерван открывшимися дверями на станции "Киевская", где море людей напором вылилось из вагона.
– Побежали, Миш! Мстислав ненавидит, когда опаздывают.
Я немного подтолкнула остолбеневшего Мишку и быстрым шагом направилась к выходу.
– Вовремя Вы изволите объявиться, судари!
– этими словами встретил нас Мстислав в кафетерии, перебирая в руках папки с планировками декораций и списками приглашенных, потягивая оставшийся на дне его чашки кофе. – Ну, давайте сразу к делу!
– Сколько же кофе ты выпил? Сколько же ночей ты не спал?
– спросила я, заметив раздражительность и нетерпеливость Мстислава.
Его глаза поблескивали шалостью с ярко выраженной в них надписью "кофеин". А под глазами пробивались темные круги усталости.
Я попыталась успокоить его.
– Это всего лишь вечер в узком кругу друзей.
– Да конечно! В узком кругу, примерно 80 приглашенных.
– на полном серьезе произнес Слава.
Он открыл папку с распечатанными на листках длинными списками гостей.