Образ жизни

Тублин Яков

Ночные мысли

До рассвета продержись — Может, утром станет краше. Карамелька «барбарис» Успокаивает кашель. Как ни ляг, а всё — не так: Мучает одышка-стерва! Только водка и коньяк Успокаивают нервы. Неужели слабоват Стал я даже для застолий? Только спирт-ректификат Успокаивает боли. Средство есть наверняка — То, что душу успокоит. Но пока ещё не стоит, Потерплю ещё пока. А единственная жизнь Мне уже платочком

машет. …Карамелька «барбарис» Успокаивает кашель.

* * *

Не люблю углы и стены, Коридоры, потолки. А люблю морскую пену, Горы, запахи реки. Не люблю крикливых женщин И лощёных мужиков. Не люблю манерной речи, Не люблю ночных звонков. Это личное сугубо — Всё, чего я не терплю. Может, и меня не любят Те, кого я не люблю.

* * *

Живу, как король Европы, Иначе мне скучно жить. Монету нашёл и пропил — А на фиг её копить. Рубаху сносил и выбросил, Ещё один день сгорел. Двух дочек красивых вырастил, А ведь сыновей хотел. Но внуки — отрада сладкая — Заместо сыночков двух. Ещё, старый хрыч, украдкою Заглядываюсь на молодух. Уже, по годам, мне следует Затухнуть. А я горю. С бутылкой сижу — беседую, С цигаркою — говорю. И думаю, что я выстою, И тропку пробью к судьбе. И что-нибудь всё же выстрою В пути к самому себе.

* * *

Отсырели спички — Всё равно Пачка сигаретная скончалась. Всё допелось и доискричалось, Даже домолчалось всё давно. Ливня полной кружкой зачерпну, Полной ложкой наберу тумана. Чувствую — ещё пока мне рано Камнем уходить ко дну. Столько километров, Столько миль Намотал я на свои колёса. Постою у синего откоса, Чтоб откашлять эту гарь и пыль, Отряхну её с тяжёлых крыл, Отскребу от заскорузлых пяток — Стану невесомым, как когда-то В детстве. Я его не позабыл. На Земле, в заброшенном дому, Я оставлю навсегда привычки Вредные. …И для чего мне спички? Мне они в полёте — ни к чему.

* * *

В долг не даю и в долг не беру: Вдруг не смогу отработать — помру. А не даю, так понятно вдвойне: Взятое прежде не отдали мне. Я на вас злобы давно не таю — Более просто взаймы не даю. …Всё-таки, дайте немного взаймы Света среди наступающей тьмы, Неба высокого голубизны, Мира без чёрных отметин войны. Ну а вина на свои прикуплю — Я до сих пор это дело люблю. А на последний поход и полёт Осень из листьев мне куртку сошьёт

Одинокий

Надоела квартира — Серой скуки оплот. Взял бутылку кефира И на солнышке пьёт. Он объездил полмира, Он устал и остыл. Взял бутылку кефира И батон надломил. Будто солнышко лечит И

тоску, и беду — Всё же как-то полегче Перемочь на виду. Как, однако, расстаял, Как скукожился мир! И квартира пустая, И прикончен кефир…

Перед вечером

Ноет сердце, и не повернуться. Думаешь, когда ложишься спать: «Суждено ли поутру проснуться, На ноги с рассветом встать?» Хочешь ли, не хочешь просыпаться — Всё же надо распрямиться, сесть. Правда, легче было в восемнадцать, В тридцать пять, И даже в сорок шесть. Новый день и Новый год — Не в радость. Чем они сумеют наградить? Старые друзья порастерялись, Ну а новых поздно заводить. Поздновато гнаться за удачей — Вечер на дворе. Стала лишь печаль моя богаче, А тоска — мудрей. Прохудились старые заплаты — Им ни плоть, ни душу не согреть. И смеюсь я, чтобы не заплакать, Двигаюсь я, чтоб не умереть.

* * *

Мир богатый и вместе — убогий, Упрекать, осуждать не берусь. Ухожу по вечерней дороге, А по утренней, может, вернусь. Так живите и пойте, и пейте, Не бросайте обыденных дел. А меня никогда не жалейте — Я такого всегда не терпел. Укрепиться бы самую малость, Удержаться ещё на лету… Но такая настигла усталость, Придавила — невмоготу. И уводят усталые ноги По вечерней дороге, Где рассыпаны горечь и грусть. Но по утренней, может, вернусь…

* * *

Ещё мы в землю не легли, И хоть порою пьём за что-то, — Не наши в море корабли, Не наши в небе самолёты. Сощурим слабые глаза На этом берегу высоком. Уже не наши паруса Белеют на воде далёкой. Деревья старые молчат — Под ними жизнь дышала наша. Пусть руки тонкие внучат Нам беззаботно вслед помашут. Кончается двадцатый век — Его смертельная работа. Быть может, из грядущих тех, Единственный, поймёт нас кто-то. Уйдём без вздохов и без слёз, Согретые последним светом, Мы, в сущности, — уже навоз Для нового тысячелетья.

Фотохроника

Вот я стою без печали и горя, В шортах, босой, налегке — На берегу Средиземного моря, С банкою пива в руке. Счастье и в этом мгновении малом — Не у Богов на пиру — Вот я склонился над жарким мангалом, Вот я стопарик беру. Жаль, что не запечатляются звуки, Запахи, ливня помол. Вот, как ровесник, играю я с внуком В шахматы или в футбол. Вот я с похмелья — отвратная морда, — Грустный еврейский казак. Вот при параде — трезвый и гордый, В галстуке — полный дурак. Короток всё-таки век человечий, Bсe — к одному рубежу. Вот я, младенец, на шкуре овечьей Попкою кверху лежу. Вот я смеюсь, как будто рыдаю, В свете осеннего дня. Вот моя мама — совсем молодая, — Это ещё — до меня…