Одиночество Мередит
Шрифт:
Я застала Фиону в спальне. Она смотрела на «Женщину со скрещенными руками».
— О чем это? — спросила она, указывая на картину. Потом сложила руки на груди.
— На тебя похожа.
Она не улыбнулась. Мы стояли рядом, плечо к плечу.
— Мередит, прости меня. — Голос у нее был хриплый. — Прости, я веду себя по-скотски.
— Я все понимаю. — Я потянула ее за рукав. — Пойдем, тетя Линда там одна.
Мы спустились, держась за руки. Тетя Линда мыла посуду, оставшуюся после завтрака, тихонько
— Я всегда была так рада, что вы, девочки, есть друг у друга.
Я сжала пальцы сестры.
— Я тоже.
Фи сжала в ответ мои, но в ее пожатии еще чувствовалось напряжение. Я понимала, что ей тяжело, тяжелее, чем мне. Я давным-давно попрощалась с нашей матерью.
— Ни к чему тебе мыть посуду, — твердо сказала я, отстраняя тетю Линду от раковины.
— Что ты знаешь о нашем отце? — вдруг спросила Фи.
Тетя Линда вытерла руки и снова села за стол.
— Они познакомились совсем молодыми, еще подростками. После этого несколько лет то встречались, то расставались. Но это нельзя было назвать серьезными отношениями. Я всегда считала, что это как-то не по-людски. Но вашу маму он устраивал тем, что просто был.
Мы с Фионой посмотрели друг на друга. Она прикусила губу, а я почувствовала, что моя начинает дрожать.
— Он был хорошим человеком? — спросила я тихо.
— Да, милая. Хотя я не то чтобы хорошо его знала. В последний раз я его видела, когда ты была еще совсем крошкой. Он был спокойный, не особо разговорчивый.
— В отличие от нее? — Фиона вновь скрестила руки.
— Да, они были совершенно разные, как небо и земля.
— Что между ними произошло? Почему он ушел?
Я чуть наклонилась над столом, пытаясь смягчить колючесть сестры. Потом вспомнила, что тетя Линда дружила с нашей матерью, так что агрессивные женщины явно ее не отталкивали.
Тетя Линда вздохнула:
— Точно не знаю. В те времена мы могли не видеться неделями. А никаких мобильных телефонов, социальных сетей и прочей ерунды тогда не было, не то что сейчас. Сама я была занята: детей растила, работала. Помню, как-то попыталась с ней связаться. Когда мы наконец увиделись, она сказала, что он ушел насовсем. Нашел работу в другом городе.
Она глотнула чая.
— Поначалу она считала, что так будет лучше, ушел, и скатертью дорога. Но потом сникла, расклеилась. А вы были совсем маленькими девочками.
Я бросила взгляд на Фиону. Она все кусала верхнюю губу.
— Тетя Линда, ты не обязана была решать ее проблемы.
Она молчала, губы ее сжались в тонкую линию.
— Сейчас-то легко говорить, милая, — произнесла она наконец.
Она осталась еще на час, записывая аккуратным почерком на обороте чека из «Теско» все, что смогла вспомнить о нашем отце. Я прикрепила листок к дверце холодильника — скудный список имен и мест, в точности которых она не была уверена на сто процентов.
Внизу списка — имя врача нашей матери и номер ее палаты.
1987
Мы
У качелей собралась толпа ребят, некоторые сидели сверху на раме, свесив длинные ноги. Я заметила их первой и пошла быстрее. Фи поступила наоборот — замедлила шаг и повернула голову в их сторону.
— Фи, не надо, — прошептала я.
— Не будь такой трусихой, — усмехнулась она, потянув за сумку, пока я не остановилась рядом с ней.
У меня не было выбора — если бы я продолжила идти, пакет бы треснул. Она управляла ситуацией, как всегда.
— Мне нужно в туалет, — взмолилась я.
— Ничего тебе не нужно, — огрызнулась она. А толпе крикнула: — На что уставились? Может, вам еще портрет на память подарить?
Кто-то из них рассмеялся. Один мальчишка повыше спрыгнул с качелей, засунул руки в карманы и неторопливо направился к нам.
Я так крепко сжимала ручку пластикового пакета, что посередине ладони образовалась вмятина.
— Пошли. — Я старалась, чтобы голос звучал ровно. — Я серьезно. У него может быть пистолет, или нож, или что угодно.
Фиона усмехнулась:
— Мер, ему двенадцать. Нет у него никакого пистолета.
Она выпрямила спину и выпятила грудь.
— Ну, давай портрет.
Волосы у мальчишки были выбриты по бокам, лицо покрыто прыщами. Он был рослым, как мужчина, но с узкими плечами и хилым детским торсом. Он остановился в нескольких футах от нас, сунул в рот сигарету и закурил, не отрывая от меня взгляда.
Я посмотрела на сестру. Она поморщилась, глядя на мальчишку:
— Ты о чем?
— Ты предлагала портрет, так давай. У тебя, малявка, наверняка в кармане карандаши. Вот и нарисуй.
Он глубоко затянулся, потом как-то странно двинул челюстью и выпустил большое, идеально круглое кольцо дыма.
— Отвали отсюда со своими вонючими сигаретами. — Голос Фионы был спокойным.
Мальчишка рассмеялся:
— А ты в выражениях не стесняешься. Вся в мамашу.
Я почувствовала в груди что-то странное, как будто сердце на секунду остановилось. Меня затошнило. Я взглянула на сестру. Она дернула носом, всего раз, но в остальном была невозмутима.
— Что ты знаешь о нашей матери? — требовательно спросила она.
— Что она шлюха.
— Она не шлюха, понял?
— Пофиг. Ты все равно на нее похожа.
Все произошло очень быстро. Я подумала, что выронила пакет, но потом поняла, что это Фиона выхватила его у меня из рук. Он упал на землю, и я увидела, как сестра схватила банку с супом и запустила ею в голову мальчишки.
Она промахнулась — банка приземлилась у него под ногами, а затем медленно покатилась обратно.
— Меткий удар, — ухмыльнулся мальчишка.