Орлиное гнездо
Шрифт:
– Дама может сесть, - слегка улыбнувшись Иоане, распорядился король.
По его знаку Иоане подставили стул, и когда она села, полный тревоги муж замер за ее спиной, положив руку на плечо.
Иоана схватилась за его руку, не глядя, но изо всех сил пытаясь разобрать – о чем говорят те, кто сейчас решает их судьбы.
– Неужели ваше величество не встревожила судьба собственных земель? – спросил Раду. – Семиградье находится под властью Венгрии! Дракула же против всякого закона объявил себя господарем
Раду сделал ошибку – напомнил Корвину о его слабости, которую тот сам от себя тщательно скрывал. В глазах короля вспыхнул гнев:
– Это какое-то недоразумение – князь Дракула не мог такого сказать…
– Однако же его деяния говорят за него, лучше любых сплетен, - заметил боярин. – Я так же собственными глазами видел гибель Сигишоары и Брашова, как и гибель собственного дома! Заверяю ваше величество, что эти слухи не преувеличены: в правдивости их можно убедиться на деле точнее, чем в истинности любых слов!
Корвин слегка склонил голову. Он медленно отошел от гостей, сложив руки за спиной, - потом неторопливо развернулся и приблизился снова: отстукивали по камню подкованные сапоги. Иоана не сомневалась, что душа его величества, в отличие от походки, очень неспокойна.
– Допустим, что ваши заявления справедливы, - наконец ответил король венгерский. – Чего же именно нам следует опасаться? Войска Валахии немногочисленны в сравнении с нашими…
– Но каждая армия требует средств, и немалых, - сказал боярин. – Армия же венгерского короля требует великих средств!
Он сделал паузу, своим молчанием напомнив Корвину о вожделенной короне Иштвана, деньги на которую тот взял у папы – конечно, представив это как снаряжение нового крестового похода!
– Ну а если Валахия усилится и обогатится настолько, чтобы увеличить свою армию, - спокойно продолжал Раду, видя, что его слова производят желанное действие, - она может стать поистине непобедимой! Вашему величеству уже известно, каков Дракула в битвах с неверными. Что, если его искусство воссияет в других битвах? В душе своей он такой же непримиримый враг католической церкви, как и султана… и мечтает о бранной славе византийских императоров, - совсем тихо прибавил боярин, склонившись к Корвину.
Раду Кришан подозревал, что и сам Корвин лелеет в душе такие мечты – создать христианскую империю с сердцем в Венгрии…
– А вы, жупан Кришан, стало быть, противник славы Валахии и ее церкви? – спросил Корвин с едва заметной усмешкой, промелькнувшей на тонких губах.
– Я противник сына дьявола, - ответил Раду.
Он открыто перекрестился справа налево, глядя в глаза королю.
– Я преданный сын моей церкви, - сказал боярин. – Но заветы христианства – наши общие заветы… Они не должны воплощаться на земле способами, достойными мерзейших язычников!
Король склонил
– Я понял вас… Однако такие дела требуют длительного разрешения, - проговорил Корвин. – Как разрешения, так и размышления. Не правда ли?
Он снова приятно улыбнулся всем гостям сразу, как будто вознесся на монаршую высоту, с которой уже более не мог обсуждать с Раду Кришаном военное положение на равных.
Раду понял, что аудиенция может вот-вот закончиться, когда он еще не исчерпал всех средств убеждения: может быть, даже пренебрег главнейшими. И он поспешно проговорил, пока им не приказали удалиться:
– Есть и другие соображения, которые я желал бы изложить вашему величеству… ради нашего общего блага. Однако прошу государя смилостивиться над моей бедной дочерью… Пусть она и другие мои дети подождут за дверью.
Корвин понял, что ему желают открыть тайну – или представить это таким образом; на лице появилось нескрываемое, почти хищное любопытство. Любезно кивнув, король сказал:
– Конечно. Пусть госпожа… и другие ваши спутники оставят нас. Их проводят в комнату, где они могут подождать с удобством.
Иоана поднялась со стула, опираясь на руку супруга; все уходящие мужчины еще раз поклонились, а Иоана присела.
Они удалились в сопровождении слуги, незаметно приблизившегося к ним.
Их проводили в соседний зал, где сесть смогли все; принесли вина и белых хлебцев, и Иоана с радостью и благодарностью набросилась на еду. На нее вдруг напал поистине волчий голод.
А когда она сделала несколько глотков густого красного вина, в голове у нее вдруг зазвенело и чей-то голос отчетливо сказал:
“Проси Корнела… Немедленно проси, чтобы открыл боярину, кто он!”
Это был голос Марины.
Иоана встряхнула головой, притронувшись к краям тончайшего покрывала, колыхавшегося над ушами. Кто он?..
Да ведь он же рыцарь священного ордена, “брат-дракон”!
– Корнел, - тихо проговорила Иоана на родном языке, потянув к себе мужа за руку. – Немедленно признайся отцу, кто ты… Слышишь?
Он взглянул на нее, как на безумную, - да у нее и вид был, как у безумной: у самой прекрасной безумицы, которую он только видел.
– Ты сошла с ума, - проговорил Корнел положительно.
Она кивнула, улыбаясь.
– Да, да… Мы все сошли с ума, раз мы здесь… Признайся!
Корнел, раздираемый сомнениями, пошевельнулся на скамье - и вслед за тем, точно откликнувшись на его мысленный зов, из дверей тронного зала появился Раду Кришан. Корнел встал.
– Господин, - сказал он.