Осень матриарха
Шрифт:
– О-о. Он был тем, про кого мы сейчас думаем?
– спросил Дезире, с лёгкой опаской озираясь по сторонам.
– Более всего он походил на главаря банды, - ответила Та-Циан, - однако не был ни тем, ни этим, ни кем-либо другим. Кроме себя самого.
– Имя такое - многозначительное. Как у вашего покойного батюшки. Я запомнил.
"Библейское Энох и кораническое Идрис фигурируют в легендах настолько схожих, что эти два имени считают синонимичными. Обе о людях, приобретших бессмертие. Примерно так же соединяют Иоанна Крестителя и Яхъю - одно и то же "несравненное" и неповторимое имя. Забавно было бы понять,
– Что такого уж многозначного? У вас там не Древний Рим, чтобы пользоваться родовыми прозвищами.
– Стоп. Не спеши допытываться, Дезь, - одёрнул его Рене.- Сейчас должно прозвучать самое интересное - и вовсе не философия, которой госпожа вполне может заниматься в мыслях.
– Сейчас кое-кто выберется из уютного гнёздышка и приведёт себя в порядок, - ласково проговорила Та-Циан. - И не думайте, что коли выросли, то и шеи мылить вам не надо.
– Ага, типа и не мечтайте о самообслуживании, - хмыкнул Дезире.
– Кстати. Как это вас никто не хватился в Динане? Считались пропавшей без вести или в долгой служебной командировке? - спросил практичный Рене. - Всё не получалось спросить, а вы не упоминали.
– Так меня это вовсе не касалось. Братство Зеркала устраняло и не такие проблемы, - ответила Та-Циан. - Всему своё время.
"И каждому времени свой плод, верно? Вы могли выловить из моих мыслей похожие слова".
– В тот день я многое угадала из чужих слов, что каким-то боком пришлись к ситуации. Ритуал, которым вводят в племя только что отчеканенного человечка, величав в своей простоте. Родильница в нём не участвует. Младенца, всё равно - девочку или мальчика, - держит либо одна из других жён счастливого отца, либо чья-либо старшая сестра. Что важно: прежде чем начнутся смотрины, дитя имеет право само полюбоваться своей будущей роднёй. Ибо в Степи считают, что ничего пока до конца не решено и одна из сторон, так сказать, может передумать. А то и обе сразу.
Так что состязания, которые украшают свадьбу и куда реже случаются на тризне, по сути дела и составляют смысл Удачной Встречи и Счастливого Наречения.
Валиулла сказал мне:
– Я хочу, чтобы моё дитя взяла светлая Таригат: у неё самые верные руки. А Раима пускай держит матушку под локоть, чтобы утвердить связь между вами тремя.
Причин отказать у нас не было, разве что на днях мою девочку настигли первые в жизни регулы. Однако такое не считалось нечистотой, более того - вводило в круг "тех, кто жертвует земле". Имелось в виду - частицу себя. По этому поводу я начала лихорадочно пересчитывать, сколько же времени сижу на месте: получалось не так уж и много лет, по крайней мере, не чёртова дюжина. Когда полагается с этим начинать и когда оно заканчивается, я в точности не знала: мама Идена испытывала сии неудобства лишь при полной луне, как говорят о ликантропах, я же лет с двадцати обходилась вовсе без них. Собственно, зачинают ведь женщины в пятьдесят, пятьдесят пять и даже в шестьдесят, хоть месячные для них давно миновали?
Шатёр третьей жены нарядили в белое, нас трёх, стоящих перед фасадом, - в цветное с приличной случаю защитой от влаги: вдруг польёт снизу или (что менее вероятно) сверху? Чтобы не потревожить героиню праздника, назначена была не
Надо сказать, что зрелище было куда более красивым и впечатляющим, чем схватки на кривых клинках. Там движения настолько быстрые, что неопытный глаз и вообще не ухватит ничего помимо облака пыли, сверкания и да - лязга. Я, правда, ещё в той жизни приобвыкла оценивать такую цветомузыку.
И к тому же трельба куда опаснее для зрителей. Клинок редко ломается и улетает в толпу, но вот оказаться на пути заплутавшей стрелы большой проблемы не составляет. А всем за спинами лучников не укрыться, да и неохота.
Мигом составились две команды: с одной стороны наши молодцы (и, безусловно, молодицы), а с другой - почётные гости. Этих было немного, так что выступили всем строем. Бросили жребий: восемь мишеней, по четверо стрелков от каждой команды.
Когда все в лад поднимают мощные луки и натягивают тетиву до самого уха, а потом враз отпускают, поблёскивая массивными перстнями с когтем на месте печатки или камня... Это как аккорд на роговой арфе, в который вплетаются голос ветра, посвист стрел и финальный удар в вязкое дерево.
Идрис - о Терги, я даже не скажу сейчас, когда он утвердился на линии: во второй череде или в третьей, когда выбыли все их неудачники. Нет, никто из них не угодил в молоко, в отличие от нас, хозяев. Они меняли своих людей, если кто не попадал в центр нарисованного круга. В яблоко, ну конечно. Не попасть означало спечься. Печёное яблоко с молоком и сахаром... Заговариваюсь, как вы понимаете. Вспоминая тогдашнюю жару.
Юноши дружно вздохнули.
– Так вот, он как стал, так и держался до самого конца.
Оттого, что я нянчила безымянную малышку, а Раима прикасалась пальцами к моему локтю, я чувствовала землю почти так, как, по моим представлениям, ощущала её моя дочь: единым существом, бескрайним, но в то же время замкнутым и ведающим свои пределы. Ритмические волны смертей и рождений, колышущаяся пряжа звука и света, а в самой сердцевине всего - некая вибрация, подобная натянутой струне. Осознанием земли, её разумом был человек, причём властвовал он здесь и сейчас...
Рене слегка напрягся, боясь потерять нить повествования - возможно, ту самую струну или стрелу.
– Да, - Та-Циан улыбнулась, встряхнула светлыми кудрями. - Не такой уж великий повод для медитации. Одна из мишеней пела на пределе ультразвука, как бы вызывая огонь на себя. Слух у меня тонкий, почти как у собаки или лошади.
Мишень Снежного Барса.
Дзерен мало говорила об Идрисе, хотя обыкновенно девочки обожают старших братьев. И снова нет: любила-то она его без спора, и восхваляла со всей искренностью. Что-то было не так во всём этом, умолчания и обмолвки сплетали вокруг истины плотный кокон, поэтому можно было без труда угадать, что внутри. Не благодаря логике, лишь по аналогии.