Осторожно - пума!
Шрифт:
перед тобой. Естественно, инстинктивно весь сжался. В голо-
ву ударила кровь, не дающая подыскать нужного и правиль-
ного решения о форме защиты. Руки хватаются за что попало,
но не успевают сорвать ружья, если оно даже у тебя есть.
Й только через несколько мгновений, когда чуть-чуть
25
обрел способность соображать, различил куцый хвост над
белым задом, стремительно удаляющийся по прямой в на-
иболее густые кусты.
что это заяц, он уже успел исчезнуть. На лице появляется
глупая улыбка, означающая в первую очередь, что ты жив,
и что легко отделался, и что опасность миновала, и вообще-то
в сущности ее не было!
Если ты даже не один, все равно будешь напуган не мень-
ше и, смущенно оглянувшись, чтобы убедиться, не заметил
ли спутник твоего смешного испуга, обязательно скажешь:
— Шутник косой.
Нет, медведь не страшен в тайге, потому что он зверь рас-
судительный и уходит подальше, как только почует человека,
а его чутье очень тонкое. Этот же дурной грызун лежит до
последнего и, уж когда почувствует, что нога готова опу-
ститься на его прижатые уши, срывается, чтобы напугать и
исчезнуть, пользуясь твоей растерянностью. Самый страш-
ный зверь!
Спички
Широкое устье болотистой пади раздвинуло и взлохма-
ченные тайгой сопки, и гранитные скалы, отполированные
Огоджой — капризной, как все дальневосточные речки. По
сухим бугоркам на днище пади наспех в беспорядке разбро-
сали геологи десяток избушек, баню, продовольственный
склад и назвали Угольным Станом. В обрыве террасы из
днища пади прямо к огоджинской воде выходил угольный
пласт северной окраины Буреинского угольного бассейна.
На юг, до водной дороги Буреи, было двести километров
через дикий хребет Турана. На север, до автотракта Норск—
Экимчан, что извивался вдоль Селемджи, всего сорок семь.
Зимой на нартах и даже на автомашинах по льду Огоджи
легко сюда завести и людей, и продукты, но летом пройти
эти сорок семь едва ли легче, чем двести до Буреи. Тропка,
еле заметная в таежной чащобе, то взбиралась на туран-
ские кручи, то зарывалась в мари падей или тонула в речках.
Как только начинались муссонные дожди, сорок два брода
через малые речки и лодочная переправа через Селемджу
накрепко запирали проход к Угольному Стану. Крутые
сопки, скованные вечной мерзлотой, не принимали ни кап-
ли воды в свои недра и сбрасывали ее в пади. Каждый
27
ерундовый ключик превращался в бурный поток, сбивая
с ног не только пешеходов, но и лошадей, а об Огодже и
говорить не приходится. Она собирала воду множества речек,
ручьев и ключей и после каждого дождя вздувалась, налива-
лась злобной мутью и, ревя, как стадо фантастических зве-
рей, громила берега, катила по каменистому дну валуны,
кидалась галькой, вырывала с корнем прибрежные листвен-
ницы. Гранит не выдерживал ее пьяного буйства, и в такие
дни со скалистых берегов грохотали обвалы.
Уголь разведали, подсчитали запасы, но разрабатывать
пока не стали: трудно без дороги спорить с Огоджой. Прежде
чем строить дорогу, нужно иметь топографическую карту.
Так и бросили поселок, оставив на всякий случай сторожа
с женой охранять склад, набитый продуктами и буровым
оборудованием. В этом-то Стане и расположилась база
нашей топографической партии. Геодезист — начальник
партии, завхоз, принявший содержимое склада и поселок
от «Углеразведки», молодой радист с радиостанцией, две
жены топографов (одна — бухгалтер, другая — чертеж-
ница) и, наконец, повариха, она же прачка и уборщица.
Топографы, рабочие, оленеводы и мы, географы, расходи-
лись по тайге создавать первую для этих мест топографи-
ческую карту.
В конце каждого месяца в Угольный Стан со всех сторон
сходились оленеводы из полевых отрядов. Они привозили
наши отчеты о выполнении планов съемки, получали руко-
водящие указания и, наполнив пустые торбы продуктами,
уходили обратно в тайгу. Угольный Стан был нашей поле-
вой столицей и пределом мечтаний женатых топографов.
В конце августа, когда в наши, хотя и невысокие, горы
в верховьях бассейна Огоджи приползли ночные заморозки,
мой отряд встретился с отрядом топографа Михаила Ивано-
вича Вершинина. Встреча в безлюдной и бездорожной тай-
ге — радостное событие, тем более когда промокший при-
ходит в давно стоящий лагерь. После обоюдного обмена
новостями и производственным опытом разговор повернул
на бытовые темы.
— Слушай, промерз до костей, нет ли чего выпить?
— Ничего не осталось.
— А НЗ?
Неприкосновенный запас медицинского спирта, поло-
женный на каждый отряд, выдавался для борьбы с про-
студными заболеваниями после вынужденных купаний в
здешних ледяных водах. Однако то ли потому, что купания
28