Осторожно - пума!

Пармузин Юрий Павлович

держа корпус неестественно прямо, стараясь не изгибать ни

рук, ни ног и не потревожить водоносные кусты. Я шел впере-

ди, так как был одет в кожаную куртку и первым принимал

удары кустов и водных струй. Кожанка набрала в себя

воды, конечно, больше, чем просто вершининская гимна-

стерка, и превратилась в холодильник.

Наконец начался крутой склон, кусты поредели.

— Ну, кажется, выбрались!

— Прошли не более семисот

метров, но они показались

тремя километрами и по времени, и по напряжению.

Склон сопки покрывали курумы. Среди громадных гра-

нитных глыб, одетых лишайниками, кое-где торчали лист-

венницы.

— Скажи, пожалуйста,— воскликнул Иосиф,— в сухую

погоду по этим камушкам как по лестнице идешь, а сейчас

полное смертоубийство!

Действительно. Лишайники, не имеющие корней и на-

бухшие водой, превратились в скользкую слизь. Они поте-

ряли всякую механическую связь с субстратом и скользили

по нему, как только на них наступали. К тому же еще сами

камни, смоченные дождем, лежали неустойчиво — того

и жди съедут вниз.

Прыгнув на один из закачавшихся камней, неловко

упал Грязнов. Сразу же из руки хлынула кровь. Перевязав

37

руку, осторожно и потому медленно побрели дальше, напря-

гая внимание.

До вершины сопки добрались совсем обессиленные. Но

здесь еще холоднее — нельзя ни сесть, ни остановиться.

Тучи, цепляясь за верхушки лиственниц, как бы играли

вперегонки. Насыщенные водой и холодом они то быстро

взмывали вверх, то падали на вершину сопки, пытаясь про-

никнуть в ущелье. Такие тучи бывают перед снежным

бураном. Они несли холод и еще больше омрачали и без

того пасмурное настроение. Молча передвигались мы, расто-

пырив руки, с трудом отрывая ноги, путающиеся в сети

багульника. Вместе с дождем сыпались пожелтевшие хво-

инки лиственницы.

Постепенно затих шум Огоджи. Ориентиров не было: их

съели тучи, закрывшие все высокие сопки. Нужно было пос-

мотреть на компас, но он висел на поясе в футляре, а так не

хотелось сгибать руку, чтобы достать его: опять мокрая ру-

баха прилипнет. Компас в конце концов пришлось достать

и убедиться, что мы слишком далеко уклонились вправо.

Через несколько времени Вершинину показалось, что мы

опять уклоняемся, и я, стуча зубами, опять полез за компа-

сом, и опять пришлось поворачивать. Чувство времени и

пространства стерлось. Казалось, что мы идем бесконечно.

Главной заботой

у всех было сохранить постоянное положе-

ние корпуса, чтобы рубаха не прилипала к телу. Этот был

случай, когда совсем не хотелось, чтобы своя рубашка была

ближе к телу. Начался спуск в какую-то долину. Оказалось,

речка Курба — приток Огоджи.

В сухую погоду эту маленькую речонку можно перейти

в любом месте. Теперь же она разлилась и так разбушева-

лась, что близко подойти было страшно. К счастью, подошли

мы к ней недалеко от устья, где она в погоне за врезом Огод-

жи довольно сильно углубила русло и имела высокие бе-

рега.

Стали делать мост. Нашли высокую ель и свалили через

поток. Но у ели была густая крона, и, как только хвоя кос-

нулась воды, дерево было подхвачено и отнесено в сторону.

После долгих поисков нашли высокую, но с редкой кроной

лиственницу, свалив ее, перебрались на противоположную

сторону. Смеркалось. В глазах появилась зеленовато-серая

муть, обезличившая все предметы и расстояния.

— Ну, братцы, до Стана осталось не больше пяти ки-

лометров.

— Пять-то пять, а вот попробуй-ка на эту сопочку взоб-

38

раться,— указал Грязнов на крутой, поросший густым ку-

старником склон.

— Пошли-ка лучше к Огодже, может быть, ущелье кон-

чилось, а то мне уже не взобраться, нога болит,— заявил

Иосиф.

Выйдя к Огодже, мы очутились на небольшом полуостро-

ве галечного конуса выноса Курбы, заросшего лиственница-

ми, елями и пихтами. Прямо впереди возвышалась мрачная

голая скала, преграждавшая путь по берегу. Справа крутой

склон, покрытый густым лесом, местами прерванным куру-

мами. Слева и сзади в тесных берегах бесновались Огоджа

и Курба. Дикое ущелье казалось совсем мрачным от спус-

тившихся сумерек и туч, уже полностью закрывших даже

низкие вершины сопок и стремившихся соединиться с вол-

нами реки.

— Дальше идти нельзя. Надо ночевать,— решительно

заявил Грязнов.

Тут же Вершинин начал рубить сухую лиственницу на

костер. Место для ночлега выбрали под густой пихтой, почти

не пропускавшей дождь. Когда сучья для костра были уже

разложены, выяснилось, что поджигать его нечем. Заветная

коробка спичек была мокра.

Наслушавшись рассказов о таежных драмах из-за отсут-

ствия спичек и твердо усвоив, что в тайге самый важный