Осторожно - пума!
Шрифт:
спотыкался и, стараясь сохранить равновесие, подпрыгивал.
Но ноги, опутанные багульником, отставали от получив-
шего поступательную инерцию туловища. Вытянув руки
вперед, он шлепался, подняв тучу брызг, и погружался
в мягкую торфяную постель. Карабин, болтавшийся у него
за спиной, по инерции продолжал двигаться, когда тело
уже закрепилось в болоте. Ремень не давал карабину пере-
лететь через голову Иосифа и с силой в четыре килограмма
вдавливал ее в холодную воду. Из-под бурой жижи разда-
ется бульканье. Поднимаясь, он первое время обчищается.
Но из-за частых падений работа по очистке костюма остав-
ляла его далеко позади всех идущих. Он бросал наводить
лоск и шел весь в буром торфе, с листочками багульника
в виде совокупного прообраза лешего и водяного.
Отряд еле поспевал за оленеводом — эвенком Николаем
Соловьевым, который без всякого усилия, как по торной
дороге, шел в своих олочьях впереди связанных цугом оле-
ней. Четыре километра по мари уже основательно вытряс-
ли наши силы, и, достигнув Огоджи, отряд сделал привал.
Разложили дымокурчик от докучливых комаров, закурили.
Впереди еще оставалось двадцать с гаком километров ка-
менистых сопок, густых еловых зарослей и марей.
Дождя давно не было, и Огоджа обмелела. Во многих
местах выступили отполированные валуны и скалистые
выступы. На каждом перекате можно было перейти вброд
ниже колена. Вода, недовольно ворча, разбегалась в слож-
ном лабиринте камней мелкими струями и бежала прямым
сообщением к Угольному Стану. До Стана, судя по карте,
было всего семнадцать километров легкой водной дороги.
Однако почему-то Соловьев обходил ее, делая большой
крюк по сопкам. Мы курили и думали: почему? На этом
участке съемка не велась, еще не было аэрофотоматериала,
и никто из нас не знал места.
Общую мысль выразил Иосиф:
— А что, братцы, сделать нам, морякам, пару саликов
да вниз по матушке Огодже? Коля, таежная душа, один
доберется со своими рогатиками — мы же скорее его при-
плывем.
31
— Да, это, конечно, легче,— согласился Вершинин.
Но обычно спокойный Николай энергично заявил:
— Плыви не нада! Его низю ходи, камень шибко боль-
шой. Плыви не могу, ходи не могу. Шибко его худой места!
— Ну где для якута «плыви не могу», моряк проплывет.
Похуже места видели,— возразил Иосиф, называвший почему-
то всех нерусских дальневосточников якутами.
— В крайнем случае пойдем пешком по долине, — согла-
сился я.
Только Грязнов, рабочий топографического отряда Вер-
шинина, таежный старатель, молчал и неодобрительно
посматривал на нас. Однако совещание большинством го-
лосов решило вопрос в пользу плотов. Соловьеву приказали
ехать и, если он приедет раньше нас, затопить баню.
— Мине баня завтра топи. Ваша тайга ночуй,— заявил
он мрачно.
Но в тайге, как в армии, приказ есть приказ. Николай
отдал нам топор, забрал карабин и, взобравшись на учига,
качнувшегося от его легкого тела, поехал через реку, оста-
вив нас в весьма бодром настроении.
Мы, конечно, знали, что семнадцать километров по карте —
это еще не семнадцать на самом деле. Для тех мест карта
крупного масштаба была составлена на основании рас-
спросных данных и грешила многими неточностями, а иногда
просто не отвечала действительности. Мы также совершенно
не знали характера Огоджи. Однако она не вызывала у нас
тревоги: текла прямо на север, к базе партии, она, каза-
лось, обещала быстро доставить нас туда. Кроме того, по
небу плыли белые облачка, ласково пригревало солнышко,
чуть-чуть веял ветерок. Подумаешь, семнадцать — двадцать
километров!
Работа закипела. Срублены две засохшие лиственницы.
Каждая разрублена на три части. Три бревна связаны при-
брежным тальником, скрученным наподобие веревок. Через
два часа два салика были готовы. К моменту их спуска
на воду к солнышку подобралась облачная муть и прогло-
тила его. Похолодало. Но, разгоряченные работой, мы не
ощущали никакого холода.
Закурив последний раз, мы съели все запасы продоволь-
ствия — нечего экономить, до «дома» всего семнадцать
километров. Взглянув на небо, кто-то сказал:
— Кажется, сегодня вымокнем.
— Черт с ним, не привыкать!
С этими словами мы и отчалили. С первых же шагов
32
«морского» путешествия наша уверенность в скором и лег-
ком достижении цели начала испаряться. Салики из тяже-
лой лиственницы сидели глубоко в воде и ни за что не же-
лали изгибаться, чтобы лавировать между камнями. Они
обязательно натыкались на каждый из них и застревали,
садились на мель. Мы высаживались на камни, скользили
и падали в воду, пытаясь поднять неподъемную древесину.
Над речной гладью неслось кряхтенье. От криков «раз,
два взяли» разбегались все звери и разлетались рябчики
с прибрежных кустов. Огоджа была проклята самыми ужас-
ными проклятиями. На плесах наши салики почти стояли