Пепел Анны

Веркин Эдуард Николаевич

— Это точно, — согласилась Лусия. — Каждому сверчку есть свой шесток. Как твои родители?

— У мамы акклиматизация наступила. Отец… Он немного занят.

— Понятно. Я хотела встретиться…

У Лусии зазвонил телефон, она ответила. Слушала, хмурилась, молчала. Я подумал, что стесняю ее, хотел выйти, но Лусия отключилась и спрятала мобильник в сумочку.

— Почему бы вам не пойти погулять? — спросила Лусия.

И поглядела на Анну.

— Я хотела… — начала Анна.

— Молодым надо гулять, — сказала Лусия. — Молодым

надо дышать.

Анна не стала спорить, отправилась переодеваться. Я дожидался в прихожей. Лусия снова молча слушала телефон. Анна появилась через пять минут, как всегда… не панцирная щука, одним словом.

— Вы куда-то едете? — я кивнул на прихожую.

— Да, — ответила Анна. — Наверное. Как получится.

— Ну и правильно. Тут же у вас сезон дождя начинается, скучно, наверное. Куда?

Анна промолчала.

— У нас тоже так, — сказал я. — Как лето, так родителям не сидится — куда-то несутся. Все время бродим где-то, то по Алтаю, то по Уралу, я привык…

— Пойдем гулять, — сказала Анна. — Скоро станет прохладнее.

Анна надела куртку. Короткую, ту самую замшевую куртку бордового цвета, карманы с молниями. Я в одежде не разбираюсь, но с Анной это и не нужно, она что-нибудь надевает, и видно, что дизайнеры в этом мире существуют не зря. Наверное, это врожденное — уметь носить любую одежду, точно ее шили нарочно для тебя.

Мы перебрались на теневую сторону улицы, и я взял Анну под руку, думаю, мне захотелось почувствовать себя немножечко кабальеро.

На сумрачной стороне было лишь чуть прохладнее, и держать Анну под руку оказалось приятно, и я действительно почувствовал себя доном.

Мы направились вниз к морю, потом свернули и еще раз свернули, но море все равно чувствовалось, оно точно выгнулось кверху и теперь нависало над городом круглым синим краем.

— Как на дне тарелки, — сказал я.

Анна промолчала.

Мне пить захотелось, мне всегда тут пить хочется, зашли в лавку, я купил воды. Выгреб мелочь, скопившиеся блестящие конвертируемые песо, уронил ключ. Наклонился быстрее, чем подумал и приложился лбом о деревянный прилавок, не больно, но с крупными искрами, когда они растворились, продавщица уже успела поднять ключи и протягивала мне.

— Спасибо, — сказал я.

Продавщица улыбнулась, я надел ключ на палец.

— От гостиницы? — спросила Анна.

— От гостиницы… — ответил я. — То есть нет, не от гостиницы, это у отца тут недалеко квартира.

— Квартира.

— Он там живет, — сказал я. — То есть сейчас он в «Кастилье» с мамой, а мне сказал, чтобы я цветы заходил поливать. А я забыл. Тут адрес написан…

Я посмотрел на бирку, покривился, показал Анне.

— Это там, — указала она. — Здесь. Недалеко.

— Зайдем? — предложил я.

Анна промолчала.

— Может, тогда на дискотеку сходим? — спросил я. — На танцы то есть? Или в кафе? Поедим чего-нибудь, пиццу поедим или кофе попьем…

— Только надо позже, — сказала Анна. — Чтобы стало прохладнее.

— Может, все-таки цветы полить заглянем? — я потряс ключом. — На минутку.

— Тогда нам направо, — сказала она.

Отец жил в отдельном доме, похожем на дом, где балконы в виде гробов. Тут не в виде гробов, а обычные, коричневого цвета, десять этажей. Лифт работал. Мы поднялись на шестой и нашли квартиру отца в конце коридора.

Квартира отца сильно напоминала его кабинет. Кухня, заставленная консервными банками, два холодильника — тот, что побольше, для воды и газировки. Диван, два кресла, рабочий стол, на нем три ноутбука, принтер, бумаги, книги. Пыльная гиря в углу. Гитара. На стенах — картины, видимо, местных художников. В другом углу фикус Бенджамена песчаного цвета, засох, месяца два как. Других цветов не видно, я заглянул в комнаты, заглянул еще раз в кухню, в ванную заглянул.

Анна взяла со стола книжку, села в кресло. Я себя придурком чувствовал с этими цветами, ходил, искал, потом вспомнил — балкон же еще.

— Наверное, на балконе, — сказал я.

На балконе ничего не нашлось, кроме старой табуретки. Вернулся в комнату.

Анна читала.

— Тут фикус, — сказал я. — Одинокий…

— Его надо полить, — посоветовала Анна. — Он не будет болеть.

Я сходил в ванную, набрал в бутылку воды, вернулся. Начал поливать, но Анна отобрала у меня бутылку и стала поливать правильно, взрыхлив землю и под корень.

Жарко. Я взял оставленную Анной книгу, оказалось, что про рыбалку. Наставление по ловле марлина на банках мексиканского залива, написано по-испански, издано почти сто лет назад, на главной странице выцветшая фиолетовая закорючка.

— Это Хемингуэй подписал, — сказал я. — Отец любит такие штуки, книги с автографами. И мама любит, дома целая коллекция. Достоевский есть…

— Нет, — покачала головой Анна. — Это не он. Он по-другому писал. У нас есть его книги. Три книги и одно письмо.

Я позавидовал.

— Музыку включить? — спросил я.

— Включить.

Я кинул книгу на столик, включил аудиосистему. Раньше отец увлекался звуком и сюда все эти тюнеры, ресиверы и колонки приволок, видимо, по пути надорвался — вся аппаратура оказалась покрыта колючей пылью, пыль была даже в лотке дисковода. Я попробовал поставить чего-нибудь из классики, но не заработало, плеер выплюнул диск, так без музыки и остались.

— Термиты, — сказал я.

— Что?

— Термиты залезли внутрь, — я указал на усилитель. — Там конденсаторы бумажные, термиты забрались и съели конденсаторы. Теперь ничего не работает. Можно кондиционер послушать.

Глупее не мог придумать, включил кондиционер. Кондиционер затрещал.

— Может, лимонада? — спросил я.

— Да.

Анна вынесла на балкон пустую бутылку. Я сбегал на кухню, достал из холодильника колу. Вышел на балкон. Я открыл бутылку колы, протянул Анне.