Пепел Вавилона
Шрифт:
— Опять, — наконец выговорила Мичо. — Я опять. Я сдала нас Марко, а он… он такой же, как Ашфорд. Как долбаный Фред Джонсон. Я так старалась, чтобы это не повторилось, и вот опять. Я вас всех притащила. И мне так… так стыдно.
Семья сплотилась вокруг нее, и каждое прикосновение утешало, говорило: мы здесь. Эванс, даже не зная причины, плакал вместе с ней. От слез сначала стало хуже, все смешалось. А потом полегчало. Прояснилось. Худшее миновало. Она снова стала собой, и тогда Жозеп попросил:
— Расскажи нам. Тогда история потеряет над тобой власть.
— Он бросает Цереру. Уводит весь Свободный флот, а людей бросает на внутряков. Те колонистские корабли, что мы захватили, хочет подвесить в темноте вне плоскости эклиптики, превратить в склады вместо того, чтобы раздать добытое.
— А, — проговорила Надя, — вот он, значит, какой?
— Меняться тяжело, — сказал Жозеп. — Если долго убеждать себя, что ты воин, начинаешь этому верить. Тогда мир видится смертью. Самоуничтожением.
— Поменьше абстракций, милый, — попросила Надя.
Жозеп моргнул и горестно усмехнулся.
— Конкретнее. Ты права. Ты всегда права.
— Мне так жаль, — сказала Мичо. — Опять я все испортила. Поверила, отдалась под его команду, и… я дура. Просто я дура.
— Все мы согласились, — мрачно напомнила Оксана. — Все поверили.
— Вы поверили потому, что я вас просила, — сказала Мичо. — Это я виновата.
— Ну–ну, — вмешалась Лаура. — Мичи, помнишь волшебное слово?
Мичо против воли рассмеялась. Старая шутка. Из тех, что делают семью — семьей.
— Волшебное слово: упс, — сказала она и повторила: — Упс!
Бертольд воспользовался моментом, чтобы шумно высморкаться и утереть слезы с глаз.
— Хорошо. Так что будем делать?
— Дальше работать на этого ублюдка нельзя, — заявила Оксана.
Надя кивнула ладонью.
— И остаться здесь дожидаться землян тоже нельзя.
Все не сговариваясь посмотрели на нее. Мичо, жена. Но еще и капитан. Она прерывисто вздохнула.
— Он нас для чего брал? Перехватывать колонистские корабли и распределять еду и все необходимое между нуждающимися астерами, так? Это остается нужным делом. И у нас все еще остается военный корабль. Может, найдутся и другие, которые взглянут нашими глазами. Значит, либо нам продолжать свое дело, либо найти тихое местечко и затаиться, пока Инарос не спохватился, что мы пропали.
Ей показалось, что семья молчит очень долго, хотя она успела вдохнуть и выдохнуть очень немного раз. Бертольд почесал слепой глаз. Надя с Оксаной переглянулись, кажется, со смыслом. Лаура откашлялась.
— Трусость — еще не гарантия безопасности. Не такие времена.
— Врэ [11] , — согласился Бертольд. — Я за то, чтобы делать, за что взялись, а остальное на фиг. И раньше переходили на другую сторону. Ничего, выжили.
— Правда? — усомнился Жозеп. — И теперь нам переходить на другую сторону?
11
Верно.
— Да, — сказал Эванс.
Жозеп заглянул Мичо в глаза. Добродушный юмор и любовь текли от него, как тепло от нагревателя.
— Мы раньше дрались с угнетателем. И продолжаем драться с угнетателем. Тогда слушались сердца. И сейчас слушаем свое сердце. Ситуация меняется, но это не значит, что меняешься ты.
— Подсластил пилюлю, — признала Мичо, беря его за руку.
— Все те же абстракции, — уколола Надя, но в ее голосе тоже звучала любовь.
— Все, что ты сделала, — продолжал Жозеп. — Все твои ошибки, потери, шрамы. Все это привело тебя к тому, что, как только ты увидела Большого Босса таким, какой он есть, ты готова действовать. Ты просто не можешь не действовать. Все, что было, готовило тебя к этому.
— Чушь собачья, — подытожила Мичо, — но спасибо.
— Если мирозданию нужен нож, оно создает нож, — пожал плечами Жозеп. — Если ему нужна королева пиратов, оно создает Мичо Па.
Глава 12
Холден
Настенный экран в общем вестибюле порта был настроен на новости мира развлечений. Ошеломительная молодая красотка с румянами или красной татуировкой отвечала кому–то невидимому на экране. Бегущая строка именовала красотку Зединой Раэль. Холден такой не знал. Звук был включен, но его заглушал людской гомон. Субтитры шли на хинди. Раэль на экране покачала головой, и по ее щеке поползла густая слеза — кадр сменился изображением разрушенного города под грязно–бурым небом. Что–то о положении на Земле.
Легко забывалось, что мир развлечений — музыканты, актеры и просто знаменитости как знаменитости — пострадал от катастрофы не меньше других. Этот ломтик реальности существовал как бы наособицу. Вне насилия. Эпидемии, войны и катастрофы не совмещались с рукотворным миром веселья, — хотя на деле, конечно, касались и его. Зедина Раэль, как бы она ни добилась места на экране, была еще и человеком. И возможно, упавший с неба камень убил кого–то, кого она любила. И убьет еще кого–то.
— Капитан Холден?
К нему обращался плечистый мужчина, темноволосый, с остроконечной узкой бородкой. Кроме ручного терминала, он принес с собой усталость и добродушие. Судя по униформе, он принадлежал к портовому управлению, а бирка на груди называла его Бэйтсом.
— Извиняюсь. Вы давно ждете?
— Да нет, — отозвался Холден, взяв у него протянутый терминал. — Всего несколько минут.
— Много дел, — объяснил Бэйтс.
— Ничего, — сказал Холден, подписываясь и прижимая большой палец к сенсорной панельке. Терминал пискнул. Тонкий радостный писк. Как будто даже терминал был счастлив, что Холден разрешил выгрузку.
— Вас приняли в отсек Н-15? — спросил Бэйтс. — Сейчас же начнем разгружать. Кто у вас ремонтом занимается?
— Ремонтник у нас свой, — сказал Холден. — Нагата Наоми.
— Ах, да, конечно. — Мужчина коротко кивнул и отошел. Зедину Раэль на экране сменила толстогубая Ифрах Маккой. Эту Холден хотя бы знал. Невидимый интервьюер что–то спросил, и сквозь затишье в фоновом гуле Холден расслышал ответ. «Этого нельзя так спускать. Мы должны ответить». Бессильная боль в голосе Маккой встревожила его, то ли потому, что Холден с ней соглашался, то ли потому, что боялся последствий этого ответа. Он вернулся в доки — дела не ждали.