Пертская красавица (ил. Б.Пашкова)
Шрифт:
тому, что брало в нем верх – обычное его легкомыслие или
не менее свойственная ему раздражительность.
Герцог наконец пришел, а с ним лорд верховный кон-
стебль, чье лицо выражало печаль и смущение.
– Милый родич, – сказал герцог Олбени, – я с при-
скорбием должен сказать вам, что, по мнению моего цар-
ственного брата, честь королевской семьи требует ныне,
чтобы наследник престола временно ограничил себя пре-
быванием в доме верховного констебля и принял своим
главным, если не единственным, товарищем по уединению
присутствующего здесь благородного графа – до той поры,
пока распространившиеся о вас сегодня позорные слухи не
будут опровергнуты или забыты.
– Как, милорд Эррол! – удивился принц. – Ваш дом
становится моей тюрьмой, а вы – моим тюремщиком?
– Боже упаси, государь мой! – сказал граф Эррол. – Но
мой злосчастный долг велит, чтобы я, повинуясь приказу
вашего отца, некоторое время смотрел на ваше высочество
как на моего подопечного.
– Принц Шотландский… наследник престола – под
надзором верховного констебля!. Но какие к тому осно-
вания? Неужели наглые слова осужденного на казнь под-
леца обладают достаточным весом, чтобы оставить пятно
на гербе королевского сына?
– Коль скоро такие обвинения не опровергнуты и не
отвергнуты, племянник, – сказал герцог Олбени, – они
бросают тень и на герб государя.
– Отвергать их, милорд! – вскричал принц. – А кем они
возведены, как не жалким мерзавцем, слишком презрен-
ным даже по собственному его признанию, чтобы хоть на
миг принять его слова на веру, очерни он доброе имя по-
следнего нищего, не то что принца… Приволоките его
сюда, и пусть ему покажут дыбу – увидите, он сразу возь-
мет назад наглую клевету.
– Петля слишком верно сделала свое дело, чтобы вид
дыбы мог смутить Бонтрона, – сказал герцог Олбени. – Он
казнен час назад.
– Почему понадобилась такая спешка, милорд? – за-
метил принц. – Вам не кажется, что это выглядит так, точно
с этим делом поспешили нарочно, чтоб очернить мое имя?
– Таков повсеместный обычай: после божьего суда
бойца, проигравшего поединок, прямо с арены отправляют
на виселицу. И все-таки, милый родич, – продолжал герцог
Олбени, – если бы вы стали смело и твердо отвергать об-
винение, я почел бы себя вправе помедлить с казнью в це-
лях дальнейшего расследования, но так как, ваше высоче-
ство, вы промолчали, я почел наилучшим удушить позор-
ную молву вместе с дыханием человека, который ее пус-
тил.
– Святая Мария! Милорд, это уж прямое оскорбление!
Значит, вы, мой дядя и родич, допускаете, что я причастен к
тому бессмысленному и недостойному умыслу, в котором
признался этот раб?
– Мне не пристало препираться с вашим высочеством,
иначе я спросил бы, не станете ли вы отрицать и другое,
еще менее достойное дело, хоть и не столь кровавое, – на-
падение на дом некоего перчаточника. Не сердитесь на
меня, племянник, но вам и в самом деле настоятельно не-
обходимо удалиться на короткий срок от двора – скажем,
до конца пребывания короля в этом городе, где жителям
учинено так много обид.
Ротсей смолк при этом доводе, потом, остановив на
герцоге твердый взгляд, сказал:
– Дядя, вы хороший охотник. Свое оружие вы приме-
няете с большим искусством, тем не менее вас постигла бы
неудача, когда б олень не устремился в сети добровольно.
Да поможет вам небо – и пусть вам будет от ваших хлопот
тот самый прок, какого заслужили вы своими делами.
Скажите моему отцу, что я подчиняюсь аресту, согласно
его приказу. Лорд верховный констебль, я жду лишь ва-
шего соизволения, чтобы отправиться в ваш дом. Уж если
меня отдают под стражу, я не могу пожелать более лю-
безного и учтивого тюремщика.
Так закончился разговор между дядей и племянником,
и принц последовал за графом Эрролом к его дому. Про-
хожие на улицах, завидев герцога Ротсея, спешили перейти
на другую сторону, чтобы не нужно было поклониться
тому, в ком их научили видеть не только безрассудного, но
и жестокого распутника. Наконец дом констебля укрыл
своего владельца и его царственного гостя, которые оба
рады были убраться от осуждающих взоров. Все же, едва
переступив порог, они ощутили неловкость своего взаим-
ного положения.
Но пора нам вернуться на арену поединка – к той ми-
нуте, когда закончился бой и знатные зрители разошлись.
Толпа теперь отчетливо разделилась на две неравные по-
ловины. Первая, не столь многочисленная, заключала в
себе наиболее почтенных горожан из высшего слоя обы-
вателей Перта, которые сейчас поздравляли победителя и
друг друга со счастливым завершением их спора с при-
дворной знатью. Городские власти на радостях попросили
сэра Патрика Чартериса почтить своим присутствием тра-
пезу в ратуше. Разумеется, и Генри, герой дня, получил
приглашение – или, правильнее сказать, предписание –