Пертская красавица (ил. Б.Пашкова)
Шрифт:
Она взывает к небесам:
«Да будет отомщен!»
«Уран и Психея»
По решению городского совета обряд должен был со-
стояться в соборе святого Иоанна Пертского: поскольку
Иоанн считался покровителем города, казалось, что здесь
испытание должно было пройти с наибольшим успехом.
Церкви и монастыри доминиканцев, картезианцев и других
монашеских орденов щедро одаривали и король и знать, а
потому горожане единодушно решили, что надежней будет
положиться на суд «своего святого – старого доброго Ио-
анна», в чьей благосклонности они не сомневались, и
предпочесть его новым покровителям, которым домини-
канцы, картезианцы, кармелиты и прочие построили новые
обители вокруг Славного Города. Извечная тяжба между
белым и черным духовенством придала остроту этому
спору о выборе места, где должно свершиться чудо при
прямом воззвании граждан к богу для изобличения пре-
ступника. И городской писец так ревностно ратовал за то,
чтобы предпочтение было отдано собору святого Иоанна,
как будто и святые в небесах делились на две партии и одна
из них держала сторону Славного Города, другая же была
его противницей.
В связи с выбором храма строилось и разрушалось не-
мало мелких интриг. Но все же городской совет, полагая
это делом высокой чести для города и уповая на справед-
ливость и неподкупность своего покровителя, постановил
доверить исход божьего суда влиянию святого Иоанна.
Итак, с большой торжественностью, как требовал слу-
чай, отслужили обедню, после чего собравшиеся, обстоя-
тельно и горячо помолившись, приготовились воззвать к
небу, чтобы оно прямым своим знамением произнесло суд
о загадочном убиении несчастного шапочника.
Сцена являла ту впечатляющую торжественность, какая
всегда отличает обряды католического богослужения.
Восточное окно, богато и затейливо расписанное, пропус-
кало струн смягченного света на высокий алтарь. На по-
ставленных подле него носилках лежали бренные останки
убитого, причем руки его были сложены на груди ладонь к
ладони, кончиками пальцев вверх, как будто бесчувствен-
ное тело само взывало к небесам об отмщении тому, кто
насильственно разлучил бессмертный дух с его земной
оболочкой.
Рядом с носилками установили троны, на которых
восседали Роберт Шотландский и его брат Олбени. Принц
сидел подле отца, на сиденье пониже. По этому поводу
пошли толки среди собравшихся, что Олбени посажен
почти на одном уровне с королем, тогда как сына коро-
левского, хоть он и достиг совершеннолетия, хотят, оче-
видно, поставить ниже его дяди пред лицом всех граждан
Перта. Носилки помещены были таким образом, чтобы
тело, распростертое на них, было видно по возможности
всему набившемуся в церковь народу.
Подле носилок стоял у изголовья рыцарь Кинфонс,
обвинитель, а в ногах – юный граф Крофорд, представитель
ответчика. Свидетельство герцога Ротсея «в обеление», как
говорилось тогда, сэра Джона Рэморни избавило его быв-
шего конюшего от необходимости явиться самому в каче-
стве лица, подлежащего искусу, а болезнь послужила для
него оправданием, чтобы и вовсе остаться дома. Его до-
мочадцев, включая и тех, кто прислуживал непосредст-
венно сэру Джону, но числился за двором принца и еще не
получил отставки, насчитывалось до десяти человек.
Большей частью это были люди распутной жизни, и, по
общему суждению, любой из них мог, озоруя в празднич-
ную ночь, совершить убийство шапочника. Они выстрои-
лись в ряд в левом приделе храма, облаченные в белую
одежду кающихся – нечто вроде рясы. Под пристальным
взором всех глаз многие из них ощущали сильное беспо-
койство, и это предрасполагало наблюдателей считать их
виновными. У истинного же убийцы лицо было таково, что
не могло его выдать: этот тупой и мрачный взгляд не
оживляло ни праздничное веселье, ни вино, никогда не
возмутил бы его страх разоблачения и казни.
Мы уже отметили, какая поза придана была мертвецу.
Лицо было открыто, равно как руки и грудь, тело завернуто
в саван самого тонкого полотна, так что, где бы ни про-
ступила кровь, ее тотчас же заметили бы.
Когда закончилась месса и вслед за нею прозвучал
торжественный призыв к небу, чтобы оно оградило не-
винного и указало виновного, Ивиот, паж сэра Джона Рэ-
морни, был первым приглашен подвергнуться испытанию.
Он подошел нетвердой поступью. Может быть, он боялся,
что его тайная уверенность в виновности Бонтрона делала
и его самого причастным убийству, хотя он и не был не-
посредственно в нем замешан. Юноша стал перед носил-
ками, и у него срывался голос, когда он клялся всем, что
создано в семь дней и семь ночей, небом и адом, и местом
своим в раю, и господом богом, творцом всего сущего, что
он чист и не запятнан кровавым деянием, свершенным над