Пертская красавица (ил. Б.Пашкова)
Шрифт:
завтра… Как ты думаешь, Хенбейн Двайнинг, раны на теле
убитого в самом деле должны открыться и заплакать кро-
вавыми слезами, когда к нему приблизится убийца?
– Об этом, господин мой, я могу судить только с чужих
слов, – ответил Двайнинг. – Слыхал я, что бывали такие
случаи.
– Скотину Бонтрона, – сказал Рэморни, – берет оторопь
при одной мысли об этом. Он говорит, что скорее пойдет на
поединок. Что ты скажешь?.. Он железный человек.
– Не впервой оружейнику бить железо, – ответил
Двайнинг.
– Если Бонтрон падет в бою, меня это не очень опеча-
лит, – признался Рэморни, – хотя я потеряю полезного
подручного.
– Полагаю, ваша светлость не станет так о нем печа-
литься, как о той руке, которую вы потеряли на Кэр-
фью-стрит… Простите мою шутку, хе-хе-хе!. Но какими
полезными свойствами обладает этот Бонтрон?
– Бульдожьими, – сказал рыцарь, – он кусает не лая.
– А вас не страшит его исповедь? – спросил врач.
– Как знать, до чего может довести страх перед близкой
смертью, – ответил пациент. – Он уже выказывает тру-
сость, хотя она всегда была чужда его обычной угрюмости,
бывало, он и рук не ополоснет, убив человека, а сейчас не
смеет глянуть на мертвое тело – боится, что из ран высту-
пит кровь.
– Хорошо, – сказал лекарь, – я сделаю для него что
смогу, потому что как-никак тот смертельный удар он на-
нес в отмщение за мои обиды – даром что удар пришелся не
по той шее.
– А кто тому виной, подлый трус, – сказал Рэморни, –
если не ты сам, принявший жалкую косулю за матерого
оленя?
– Benedicite, благородный сэр! – возразил изготовитель
зелий. – Вы хотите, чтобы я, работающий в тиши кабинета,
оказался так же искусен в лесной потехе, как вы, мой вы-
сокородный рыцарь, и умел в полночном мраке на прога-
лине отличить оленя от лани, серну от сайги? Я почти не
сомневался, когда мимо нас к кузнице пробежал по пере-
улку человек в одежде для пляски моррис. Но все-таки
тогда меня еще смущала мысль, тот ли это, кто нам нужен:
мне показалось, что он вроде бы ростом поменьше. Но
когда он вышел опять, пробыв в доме достаточно долго,
чтоб успеть переодеться, и враскачку прошел мимо нас в
кожаном камзоле и стальном шлеме, да еще насвистывая
любимую песенку оружейника, сознаюсь, тут я был введен
в обман super totam mate-riem55. Я и напустил на него ва-
шего бульдога, благородный рыцарь, и тот неукоснительно
исполнил свой долг – хоть и взял не того оленя. Поэтому,
если проклятый Смит не убьет на месте нашего бедного
друга, я сделаю так, что дворовый пес Бонтрон не пропадет,
или все мое искусство ничего не стоит!
– Трудное это будет испытание для твоего искусства,
лекарь, – сказал Рэморни. – Знай: если наш боец потерпит
поражение, но не падет убитым на поле боя, – его прямо с
места поволокут к виселице и без долгих церемоний
вздернут, как уличенного убийцу, и когда он часок-другой
прокачается в петле, как мочало, вряд ли ты возьмешься
лечить его сломанную шею.
– Извините, благородный рыцарь, я другого мнения, –
скромно ответил Двайнинг. – Я перенесу его от подножия
виселицы прямо в царство эльфов, как некогда были пе-
ренесены король Артур, и Угеро Датчанин, и сэр Юон
Бордоский*, или же, если угодно, я дам вашему Бонтрону
поболтаться на виселице сколько-то минут или даже часов,
55 По совокупности признаков (лат.)
а там – фьюить! – умчу его прочь с глаз людских так легко,
как уносит ветер увядший лист.
– Пустое хвастовство, сэр лекарь, – ответил Рэморни. –
Его пойдет провожать на казнь вся пертская чернь, каж-
дому лестно поглазеть, как помирает челядинец благо-
родного рыцаря за убийство кичливого горожанина. У
подножия виселицы соберется тысяча зрителей.
– А соберись их там хоть десять тысяч, – сказал Двай-
нинг, – неужели я, мудрый врач, учившийся в Испании и
даже в Аравии, не сумею обмануть глаза грубой своры
горожан, когда ничтожный плут, набивший руку на фоку-
сах, умеет обдурить, как ни зорко за ним следят, самых
разумных рыцарей? Говорю вам, я напущу на них мороку,
как если бы я обладал волшебным перстнем Кедди*.
– Если ты правду говоришь, – ответил рыцарь, – а ду-
маю, ты не посмел бы лукавить со мной в таком деле, то,
значит, ты полагаешься на помощь сатаны. Но с ним я не
желаю путаться. Я ему не слуга!
Двайнинг засмеялся своим сдавленным смешком, когда
его покровитель отрекся от нечистого и в подтверждение
осенил себя крестом. Однако он притих под строгим
взглядом Рэморни и заговорил почти серьезно, хотя не без
труда подавлял разбиравшее его веселье:
– Сговор, мой благочестивый сеньор! Сговор – вот на
чем зиждется искусство фокусника. Но… хе-хе-хе!. я не
имею чести… хе-хе-хе!. состоять в союзе с джентльменом,
о котором вы говорите… и в чье существование…