Пертская красавица (ил. Б.Пашкова)
Шрифт:
нимать добрых людей с постели!
– Поглядите, соседи, – сказал Оливер Праудфьют, по-
казывая подобранный им на земле предмет – сочившуюся
кровью кисть руки. – Когда же такая рука завязывала ремни
на брогах*? Она большая, правда, и костлявая, но выхолена
точно у леди, и кольцо на ней сверкает, как яркая свеча.
Скажу без ошибки, Саймону Гловеру доводилось делать
перчатки на эту руку – он ведь работает на всю придвор-
ную знать.
Зрители,
дывать кровавую находку.
– Ежели так, – сказал один, – Гарри Смиту впору уди-
рать из города, да поскорее, потому что, когда дворянину
отрубили руку, едва ли судейские почтут защиту дома
пертского горожанина достаточным оправданием. Насчет
увечий закон куда как суров!
– Ну не срам ли так говорить, Майкл Уэбстер! – ответил
шапочник. – Разве мы не наследники и преемники добле-
стных древних римлян, построивших Перт по подобию их
родного города? И разве нет у пас хартий, дарованных нам
благородными королями, нашими родоначальниками, как
их любящим вассалам? И вдруг мы отступимся от всех
своих привилегий и вольностей, от прав и гарантий: насчет
поимки с поличным и насчет вора, пойманного на взломе, и
крови за кровь, и наложения денежных взысканий, и пра-
вил насчет выморочных имуществ и насчет товаров!.
Неужто мы потерпим, чтобы нападали безнаказанно на дом
честного горожанина? Нет, добрые соседи, искусные ре-
месленники, граждане Перта! Скорее Тэй потечет вспять к
Данкелду*, чем мы примиримся с таким беззаконием!
– А чем тут поможешь? – сказал степенный старый
человек, который стоял, опершись на двуручный меч. –
Что, по-твоему, могли бы мы сделать?
– Эх, бэйли Крейгдэлли, от вас уж я никак не ожидал
такого вопроса! Вам бы как раз и отправиться прямо с
места к его милости, нашему королю, поднять его с коро-
левской его постели и доложить ему о нашей обиде, что вот
заставляют нас вскакивать среди ночи и по такому холоду
выбегать в одних рубахах! Я предъявил бы ему эту крова-
вую улику и услышал бы из его королевских уст, полагает
ли он справедливым и законным, чтобы так обходились с
его любящими вассалами рыцари и знатные особы из его
распутного двора. Вот это означало бы горячо отстаивать
нашу правду.
– Горячо, говоришь ты? – возразил старик. – Да, так
горячо, что мы все околели бы, голубчик, от холода, пре-
жде чем привратник повернул бы ключ в замке, чтобы
пропустить нас к королю. Ладно, друзья, ночь холодная,
мы как мужчины несли стражу, и наш честный Смит дал
хорошее предостережение каждому, кто вздумает нас
обижать, а это стоит двадцати королевских запретов. С
зарею настанет новый день, и мы обсудим дело на этом
самом месте и порешим, какие меры принять нам, чтоб
изобличить и наказать негодяев. А теперь давайте разой-
демся, пока у нас не застыла в жилах кровь.
– Верно, верно, сосед Крейгдэлли… Во славу
Сент-Джонстона!
Оливер Праудфьют был не прочь поговорить еще, ибо
он был одним из тех беспощадных ораторов, которые по-
лагают, что их красноречие вознаграждает за все неудоб-
ства времени, места и обстановки. Но никто не пожелал
слушать, и горожане разбрелись по домам при занимаю-
щейся заре, уже исчертившей алыми полосами небо на
востоке.
Только народ разошелся, как в доме Гловера отвори-
лась дверь, и старик, схватив Смита за руку, втащил его в
дом.
– Где пленный? – спросил оружейник.
– Его нет… Он скрылся… бежал… почем я знаю? –
сказал Гловер. – Черным ходом, через садик – и был таков!
Нечего думать о нем, заходи и взгляни на свою Валентину,
чью честь и жизнь ты спас сегодня утром.
– Дайте мне хоть отереть клинок, – сказал Смит, – хоть
руки вымыть.
– Нельзя терять ни минуты – она уже встала и почти
одета. Идем, приятель. Пусть увидит тебя с оружием в руке
и с кровью негодяя на пальцах, чтобы знала цену службе
настоящего мужчины. Она слишком долго затыкала мне
рот своими рассуждениями о совести и чистоте. Пусть же
поймет, чего стоит любовь храброго человека и доброго
гражданина!
ГЛАВА V
Встань, дева! Косы расчеши*,
На волю выйти поспеши,
В прохладу, веющую с пашни.
Давно кричат грачи над башней!
Джоанна Бейли
Пробужденная ото сна шумом схватки, пертская кра-
савица, чуть дыша от ужаса, прислушивалась к доносив-
шимся с улицы крикам и стуку мечей. С мольбой о помощи
она упала на колени, а услышав голоса друзей и соседей,
сбежавшихся на ее защиту, перешла, не поднимаясь, к
благодарственным молитвам. Она все еще стояла на коле-
нях, когда ее отец чуть ли не впихнул к ней в светелку
Генри Смита, ее спасителя. Робкий влюбленный упирался
– сперва из боязни оскорбить девицу, а потом, увидав ее
коленопреклоненной, из уважения к ее благочестию.