Петербургский сыск, 1874 год, февраль

Москвин Игорь Владимирович

– Да, брось ты. Сходи в портерную, – дворник аж оживился при этих словах, – к чаю чего—нибудь возьми, – и протянул двугривенный.

– Другое дело, я мигом.

Пока дворник, едва ли не бегом, направился в заведение, Иван остался на посту, ему нельзя было упускать приезжего. Вдруг что важное?

Мельников поёжился, хотя и одет довольно таки тепло, но зимний мороз, он, кого хочешь, до костей проберёт. Зима на исходе, а уступать своего не хочет, вот напоследок и стремится показать, что силы остались в заветном ларце.

Юркий господин выскочил из дома и быстрым шагом направился

в сторону Кронверкского, где, видимо, хотел поймать «ваньку». Сыскной агент не ошибся. Как не жаль было оставлять пост, но рассудил Иван, слишком шустрый посетитель более любопытен, а Синельников никуда не денется, зажжёт свечу или лампу и будет сидеть в комнате, как старый сыч. А ежели и выйдет, так недалеко, но может, конечно… Думать об этом не хотелось.

Вечером Мельников докладывал надворному советнику Соловьёву:

– Синельников придерживается ежедневного распорядка, поэтому я решил последовать за его гостем, который оказался присяжным поверенным Задонским, проживающим на Большой Мещанской в доме господина Глазунова.

– И по какой причине Задонский показался подозрительным?

– Не знаю, как объяснить, – Иван переминался с ноги на ногу, потупив взгляд, – слишком суетливый. – Закусил губу, потом добавил, – мне почудилось, он не хотел, чтобы его заметили. – И снова повторил, – суетливый какой—то, юркий.

Иван Иванович стоял у окна, опершись о подоконник.

– Значит, суетливый.

– Так точно.

– Ну и что удалось о нем, суетливом, узнать?

– Глазуновский дворник рассказал, что господин Задонский часто бывает в отъездах, но ничего более добавить не мог. Живёт бобылём. Часто посещают его, но это можно объяснить занятиями присяжного проверенного.

– Понятно, не удалось узнать, что связывает Синельникова с ним?

– Никак нет, – опять потупил взор Мельников, словно он единственный виновен в таком просчёте.

– Так, так, – повторил надворный советник, почёсывая указательным пальцем правой руки высокий лоб, – значит, к нашему господину за время наблюдения наведывался только один человек и им оказался присяжный поверенный.

– Так точно, ваше Благородие, – громко сказал Мельников и вытянулся, словно на параде.

Иван Иванович хмуро взглянул на сыскного агента, который под взором начальника опустил глаза.

– Что ещё? Договаривай.

Мельников вздрогнул и продолжил тихим голосом:

– Когда я вернулся назад, оказалось, что Синельников куда—то уходил.

– Так—с, – Соловьёв отвернулся к окну, – так—с…

– Я, – начал сыскной агент, но осёкся и промолчал, так и не договорив.

– Так—с, – Иван Иванович был занят мыслями и не обращал особого внимания на сыскного агента, который в нерешительности переминался с ноги на ногу. Потом надворный советник резко повернулся.

– Виноват, Ваше благородие, – у Мельникова была черта, когда он чувствовал вину, всех вышестоящих называл либо благородиями, либо повышал в табеле о рангах до высокоблагородия.

– Пустое, – отмахнулся Иван Иванович, – пустое. Значит, у Синельникова господин присяжный поверенный бывает часто?

– Никак нет, – оживился Мельников, – не то чтобы часто, но бывает.

– То,

что мы не знаем, куда ходил Синельников, конечно, плохо, но ты правильно поступил, – одобрил действия агента надворный советник, – теперь мы знаем, что нашего господина посещает присяжный поверенный. Хоть что—то новое появляется в деле. Ступай, – распорядился Соловьёв. Сам же остался стоять у окна, на улице давно зажгли фонари и тусклый свет освещал круги вокруг столбов, казалось, что белый снег окрашен в серый с жёлтым налётом цвет.

Не давала покоя мысль, зачем приезжал к Синельникову Задонский. Самое простое было взять извозчика и спросить присяжного поверенного прямо, но здесь возникает несколько вопросов. А не побежит ли этот юрист к Тимошке? Что не лишено оснований, а, значит, затаится подозреваемый, а может, уедет и тогда ищи ветра в поле. Хотя стоит проверить господина присяжного поверенного, и, если за ним ничего нет, то не стоит волноваться о дальнейших его действиях. А если… Вот здесь даже предполагать не хотелось, слишком велик риск.

Стоило доложить о господине Задонском начальнику сыскного отделения, надворный советник покачал головою и закусил губу. Что докладывать? Приезжал к Синельникову присяжный поверенный, может быть, они приятели? И иной раз встречаются, не запрещено законом. Соловьёв улыбнулся. Хотелось поехать к господину Задонскому и расспросить о делах, связывающих его с Тимофеем. Но, увы, нельзя. Действительно, если данный господин что—то поведает «приятелю» или кто там он ему, об интересе сыскной полиции к персоне Синельникова, то можно ожидать непредсказуемых результатов. Надо действовать, как обычно, через знакомых, дворников, околоточных.

Иван Иванович накинул на плечи пальто и пошел к выходу, дежурного чиновника предупредил, что если кто будет им интересоваться, то он уехал по срочному делу на Большую Мещанскую.

Дворник глазуновского дома оказался разговорчивым человеком с ярко выраженным малороссийским выговором.

– Та ни, – произнес он певучим голосом, – господын Задонськый, людына дуже цыкава.

– Чем это?

– Вин, як Хвигаро, – Иван Иванович был удивлен познаниями дворника, но не подал вида, – то тут, то там. Завжды в разъиздах, а як бувае дома, то якись к нему подозрительни ходють.

– И кто?

– Не маю знаты, Вашблагородь, – я казав нашему околоточному, но той тильки махнув рукою.

– Значит, больше ничего добавить не можешь?

– Ни.

Околоточный, грузный человек с круглым, как перезревшая тыква, лицом тоже ничего не добавил, создавалось впечаление, что полицейский чиновник занят совсем другим, а не надзором за проживающими на доверенном участке. Хотя он и пытался выглядеть всезнающим, но Иван Иванович сразу с первой фразы уловил фальшивые нотки. Поэтому надворный советник откланялся и поспешил удалиться, стоило и за этим нерадивым стражем закона установить слежку, но больше свободных агентов не было и Иван Иванович самолично решил проследить за околоточным. И не зря, тот после некоторого сидения на отведенном ему служебном месте вышел из околотка и медленным шагом, тяжело дыша, направился к дому, где проживал присяжный поверенный.