Пилигрим
Шрифт:
– Ибо если ты мучим жаждой, ее можно полностью устранить питьём воды, но прежде найди сосуд для питья. То же и здесь: если твоя цель освободить всех живущих от страданий и их причин, прежде, осознав необходимость высшего просветления, развей в себе желание достичь его.
Постигая учение и практикуя мудрость, воздержание и медитацию, я неизбежным образом интересовался так же и отмеченными историей случая явления Будды, и скоро пришел к понимаю отличия Будд от сверхъестественного происхождения посланников, почитаемых в других учениях - Моисея, Магомета, Христа, Гильгамеша и многих других, потому что Будда есть самосовершенствование человека до уровня просветленного, отчего он приобретает воистину волшебные силы и способность применять их, тогда как другие посланцы есть наделенные высшей силой изначально, и они, при всем их героизме и самопожертвовании, сами в себе эти силы воспитать неспособны. Буддою же способен стать каждый, по крайней мере, ему это не запрещается, вопрос лишь в том, имеет ли он в себе достаточно духовных сил и неиссякаемую потребность возвыситься до просветления, поскольку ступени сего пути связаны
Будда не единственный возвысившийся, ибо многое число просветленных, что также отличает его от пророка из других учений, которых посетил или на которых снизошел, или иначе отметил, высший дух. В краях тех почитается, что некоего изначально просветленного Будды вообще не существует, ибо то, что есть Будда и есть состояние совершенного очищения от случайных загрязнений и скверн, наподобие страстного желания, омрачающего природу сознания, доступного каждомуу, а потому они явят себя как тысяча высших Будд, каждый из которых будет нести свое новое Учение.
И я узнал о том, что один из них, наособицу почитаемый Учитель Шакьямуни родился в царской семье в Хинде и первый период жизни провел как царевич, что мне поневоле пришлось соотнести и с моим личным опытом в мирской жизни, ведь и мне было доступно все то, что надлежит отпрыску знатного рода - от возможности развлечения слоновой охотою и гибкими танцовщицами до обязанностей военачальника отряда, искореняющего мятежников на северо-востоке Девапаластана, в предгорьях, над которыми властвует, как десница бога, заснеженная сияющая вершина Денали. Когда же Учитель осознал, что все радости круговорота бытия имеют природу страдания по причине соотнесения с человеческой, несовершенной формой воплощения, отказался он от жизни во дворце и стал следовать аскезе, пока в Бодх-Гае ему не открылся путь достижения своего просветления. И постигнув его, Шакьямуни поочередно совершил три знаменитых поворота колеса Учения - в Варанаси Будда учил о Четырех благородных истинах в расчете на слушающих-шраваков; в Гридхракуте он учил об отсутствии самосущего бытия всех явлений, в расчете на наделенных великим умом и познаниями исповедующих махаяну. В последний же период, в Вайшали, он повернул в третий раз колесо Учения, научая о разграничении явлений, существующих истинно и не истинно, проповедуя приверженцам махаяны, которым великая мудрость недоступна была, благодаря чему число живых существ, имеющих возможность достичь просветления, многократно увеличилось. Венцом же деяний Шакьямуни стала снизошедшая на него Нирвана, в которую он впал еще при жизни его. Он пришел в этот мир ради существ, блуждающих в круговороте бытия и ради поворота колеса Учения, и осуществил намерения свои во благо живущих.
Надобно признаться теперь тебе, о благородный господин мой, что в те времена я не был вполне подготовлен даже к практикам малой колесницы, не говоря уже о большой, да и в малой - хинаяне - я мог соотнести себя не более, чем со слушающим-шраваком, но не с пратьекабуддой - пробужденным, по каковой причине и не представлял себе в реальности достичь просветления, ведь самого запаса времени для этого у меня явно недоставало. Однако же я со всем возможным усердием внимал раскрываемому предо мною усилиями гуру моего своду этических правил жизненного содержания, но, будучи личностью скептического настроя по природе своей, осознавал наличие в себе твердого намерения выйти из круговорота бытия, но недостаточность душевного и физического запаса, потребного для того, чтобы на основе этого взрастить в сердцевине своей единство безмятежности - саматхи и устремленного к пустоте особого постижения випашьяны, что должно было избавить меня скверн и от их семян, чтобы скверны не могли произрасти вновь и достичь. Но я понимал, что этот путь закрыт для меня, ибо нет во мне надлежащих качеств просветленного - я понимал учение умом, но закрывал от него сердце и средоточие свое.
Будучи просвеьленным хотя бы в том, что не переоценивал себя ни в малом, ни в великом, я и помыслить не смел о переходе к практикам большой колесницы - махаяны, единственно способной открыть путь к достижению состояния Будды, неотстраненной нирваны, высшего освобождения, потому что мне потребовалось бы практиковать те же пути, что и в хинаяне, но на более высоком уровне и ведомый иными движущими мотивами, дополненными шестью способами совершенствований и четырьмя способами обращения учеников, поелику мне не дано было - видимо в результате внутреннего несовершенства и отягощенности кармы греховностью предрождений - даже и некая небольшая часть колесницы малой. Оттого, по некоторому размышлению, искал я свой путь в тантраяне, полагая по недомыслию и наивности, что явленные мне практики дисциплинирования ума самодостаточны и способны предоставить мне просветление, и вкусил от тантра крии, и от тантра чарьи, и от йоги, и от ануттара-йоги, и все они весьма благотворны были для меня, и настало время, когда я мог с успехом медитировать на благотворном объекте, не допуская зарождения дурных мыслей и сосредоточиваясь на важных точках своего тела без необходимости отвлекаться на окружающее меня, однако же и на этом пути наступил для меня момент откровения в том, что хотя удавалось мне обрести плод силой веры, все-таки пути эти обязаны обретаться прежде всего силой размышления, в чем я ощущал недостаток в силу терзавшего меня скептического сомнения, а когда мне говорили - верь гуру своему, или верь в мантру Будды того или Будды этого, я пытался, насколько мне позволяла искренность и убеждение в необходимости сего, но наступал час, и я признавался себе - и на этом пути я нашел камни преткновения в виде неразрешимого противоречия, которое не способен преодолеть просто приказав себе не размышлять о
И мне пришлось покинуть место мое под арчевым деревом и покинуть ту местность, и когда я уходил, никто не удерживал меня, и гуру, отверзший глаза мои на действительный образ мой и состояние мое, не сказал мне ни единого слова, потому что, не восприяв учения его, я стал для него как бы мертвым, о котором положено проявлять заботу совсем иным людям, а не учителям. Ко всему, в этом ашраме под деревом обреталось изрядно учеников, внимавших каждому слову учителя, и если они и не продвинулись в постижении истин далее, чем я, а я в том вполне убежден, то ведь и не пытались подвигнуть его на размышления о возможности некоего иного пути, и не указывали ему на то, что универсальное не отразить словом. А потому, настал день, и я встал с насиженного мною места за все время обучения моего, и сказал гуру - Благодарю тебя, а еще поклонился неглубоким поклоном в сторону гуру и в сторону учеников его, и вышел за пределы ашрама, а потом и за пределы селения, и вскоре превратности путешествия затмили мои воспоминания о проведенных там днях и часах.
19
Страна же Хинд весьма протяженна что с севера на юг, что с запада на восток, отчего, в совокупности с неспешностью моего странствия, блуждания по ней отняли очень многое время, достаточное для того, чтобы завести многочисленное семейство, или основать богатое торговое дело, следуя Артхашастрате в видимом и осязаемом, или же для совершения дворцового переворота и отстранения от власти узурпаторов из числа дальних родственников, не имеющих иной способ к власти той приблизиться, но все это, что изложено, то совершали совсем другие люди, я же был вполне доволен выпавшей мне судьбою и свершал неторопливое свое паломничество далее.
Помнится мне, как пересекая воды полноводного Ганга, почитаемого в тех краях священным, и не без основания, поскольку служит он там единственным местом для пропитания, утоления жажды, возделывания полезных в быту растений и просто для жительства, и для сообщения между народами, в великом множестве довелось мне наблюдать человеческих останков, которые народонаселение, проживающее на берегах и в плавучих селениях на связанных между собою лодках, имеет обыкновение погребать в водах реки, не мудрствуя и отпуская их на волю волн, наивно полагая, что пребывание в священной воде приближает их к переходу в лучший иной мир, поскольку самое существование их и в самом деле скудно и весьма примитивно. Оные останки потребляются в качестве пропитания зверьем водным и птицами летающими, а по временам - так и гиенами и прочими хищниками, обезумевшими от бескормицы, поскольку все пространство на значительном отдалении от берегов плотно заселено людьми, занято полями и постройками, и никакой дичи там уже давно не сыщешь, потому что истреблена она многие годы тому. Люди же принуждены для пропитания своего вылавливать в Ганге рыбу, которой там все еще во множестве, и чрез посредство тех рыб как бы питаются телами своих умерших, потому что сами рыбы иного пропитания почти что и не имеют; и даже более того, население и воду для питья потребляет тоже из Ганга, ибо иных источников в достатке не имеется, так что тем самым не только ест, но и жажду утоляет покойниками. Просветление этого народа кажется весьма насущным, однако же при прохождении по землям их я хотя и встречал учителей, ни один из них не осмеливался призвать людей к некоей доле чистоплотности и опрятности, а может, и сами учителя о том не разумели.
Ганг же, если только тебе о том неведомо, есть главная священная река в Хинде, по причине происхождения ее непосредственно из божественного источника, хотя и толкуемого двоякого, отчего заключаю я, что и то, и другое утверждение достаточной достоверностью не наделено. Так, доводилось слышать мне, что Ганга некогда была богинею, равной многим прочим богам, почитаемым в тех местах, но обратилась рекою во благо насельникам тех мест, потому как она и в самом деле главный источник благоденствия, а вернее - поддержания жизни самой - в тех краях. Источником же сей реки одни полагают местоположение в большом пальце ноги Вишну, бога, полагаемого у них за вседержителя; другие же мнят, что Ганг падает из уха Шивы, бога из наимогущих и весьма почитаемого, в озеро Анаватепта, оттуда выходит через рот серебряной коровы-гомукхи, пересекает Хинд на востоке и весь Синд, и впадает в Южный океан. Суеверия жителей тех мест приписывают водам Ганга силу очищения от грехов, под чем имеется множество обоснований, замешанных на вере и традиции, и они не сказать, чтобы отличались от почитания вод рек в других землях и у других народов, хотя бы того же Иордана у иудеев или Нила у египтян, так что ничем особенным сие суеверие не представляется. У подножия Гималайских гор на реке Ганге лежит большой и богатый город, называемый там Гангадвара, что означает "дверь Ганга", и вполне отвечающий местоположением своим данному ему названию. Город этот весьма древен и, по мнению некоторых, ведет летосчисление едва ли не с начала времен и от самого акта творения, что очень впечатляет, однако же имеет под собой весьма слабые доказательства того.
В тех краях довелось мне встретиться с неким учителем, который хотя и был проницателен и многознающ, однако же собственного ашрама не основал, вполне вероятно, не чувствуя в том надобности. Я, к примеру, во все время ученичества своего под его руководством, был единственным из учеников его, и справлял всю работу для него, что, впрочем, меня не отягощало из-за невеликих нужд блаженного. Он же, обязанности учения исполняя, открыл мне две истины, от которых зависят и к которым отсылаются практика и мудрость. Нагарджуна в своем учении Праджня-нама-мула-мадхьямакакарика, что, собственно, и должно означать "Основополагающий текст, называемый "Мудрость", говорится: