Питер - Москва. Схватка за Россию
Шрифт:
Ярко выраженная староверческая окраска крестьянско-купеческого капитализма конца XVIII и первой половины XIX века вызывала в царской России неоднозначное отношение. Многие обращали внимание на своеобразие его истоков, или, говоря иначе, на особенности первоначального накопления. В купеческо-крестьянской экономике все процессы протекали настолько стремительно, что возникал вопрос: уместно ли в данном случае вообще говорить об этом – характерном для классического капитализма – этапе. Данное обстоятельство подметил А.Н. Островский в своих «Записках замоскворецкого жителя» (1846). Его рассказ об одном купце-раскольнике начинается таким образом:
«Как он сделался богатым, этого решительно никто не знает. Самсон Савич, по замоскворецким преданиям, был простым набойщиком в то время, как начали заводиться у нас ситцевые фабрики; и вот в несколько лет он миллионщик» [76] .
Подобные примеры в российской действительности – правило, а не исключение. Знакомясь с историями успешных предпринимательских родов, мы сталкиваемся с одним и тем же явлением: большие средства внезапно оказывались в распоряжении людей, ранее занимавшихся разве что мелкой торгово-кустарной деятельностью. Невольно создается впечатление, что купцами и промышленниками становились случайные люди, волею судеб в мгновение ока оказавшиеся обладателями целых состояний. Неудивительно,
76
Островский А.Н. Записки замоскворецкого жителя. Т. 13. М., 1952. С. 37 // Поли. собр. соч.: В 16 т. М., 1949-1953.
77
См.: Мельников П.И. (Андрей Печерский). Очерки поповщины // Собр. соч.: В 8 т. Т. 7. С. 409-411. М., 1976.
Мнение о криминальных причинах стремительного обогащения вчерашних крестьян из староверов прочно утвердилось в России. Так, князь В.П. Мещерский, описывая наследнику Александру Александровичу (будущему императору Александру III) свои поездки по стране, сообщил о распространенном среди староверов производстве фальшивых денег, которые сбывались на Нижегородской ярмарке. Он рассказал, в частности, что происхождение богатства от подделки ассигнаций предание приписывает:
«знаменитому дому Морозовых, ныне владеющих громадными бумагопрядильнями... Савва Морозов, глава этого дома, недавно умерший, вышел из Гуслиц и был там простым ткачом и вдруг стал со дня на день владельцем значительного капитала» [78] .
78
См.: Письма В.П. Мещерского цесаревичу Александру Александровичу // Вестник церковной истории. 2006. №2. С. 51-52. (публ. Н.В. Черниковой).
В литературе дореволюционного периода о подобных аферах раскольников говорилось как о не вызывающих сомнения фактах. Например, близкий к славянофилам А.С. Ушаков в книге «Наше купечество и торговля с серьезной и карикатурной стороны» (1865-1867) пишет, что в тридцатых-сороковых годах XIX века много незаметного народу «выходило в люди» из уездных городов, сел и посадов. В том числе и из старообрядческих районов, где:
«с доморощенными станками для фальшивых ассигнаций и вырастающими с помощью их бумагопрядильнями так скоро и споро ковались русские купеческие капиталы» [79] .
79
Ушаков А.С. Наше купечество и торговля с серьезной и карикатурной стороны. Ч. 3. С. 33. М., 1867 // Части 1-3. М., 1865-1867.
А.С. Ушаков (1836-1902) – соратник И.С. Аксакова, работал во всех его изданиях, выходивших в 60-80-х годах XIX века. Кроме публицистической деятельности писал и книги, в их числе пьеса «Старообрядка».
Известный писатель-народник Н.Н. Златовратский, оставивший зарисовки русской деревни, характеризовал отношение к раскольникам как настороженное, замешенное на уважении и страхе; православные священники редко ездили в селения староверов. И хотя те жили аккуратно и зажиточно, ощущение, что «все это добыто ими не чисто», никогда и никого не покидало [80] . Того же мнения придерживался известный литератор, непосредственно вышедший из народа, – М. Горький. В его рассказах о купеческой среде неизменно упоминается сомнительное происхождение средств (фальшивые деньги, разбои, грабежи), с которых началось восхождение торгово-промышленных семейств [81] . По словам Горького, эту уверенность ему еще в детстве (в конце 1870-х – начале 1880-х) внушил дед. Он внушал внуку Алеше Пешкову, что все крупные купцы или их отцы староверческого Нижнего Новгорода – это бывшие фальшивомонетчики и грабители, которым, по народной пословице, просто повезло: «если не пойман, то не вор» [82] .
80
Златовратский Н.Н. Устои. Т. 2. С. 246 // Собр. соч.: В 3 т. СПб., 1897.
81
См.: Горький М. Фома Гордеев // Горький М. Собр. соч.: В 18 т. М., 1960-1963. Т. 3. 1960. С. 103.; Он же. Жизнь Матвея Кожемякина // Там же. Т. 6. 1961. С. 118; Он же. Дело Артамоновых // Там же. Т. 11. 1962. С. 11.
82
См.: Горький М. Н.А. Бугров // Горький М. Собр. соч.: В 18 т. М., 1960-1963. Т. 18. 1963. С. 191.
Для того чтобы описать староверческую модель капитализма в целом, необходимо проследить, как же на самом деле происходило становление раскольничьих хозяйств. На наш взгляд, криминальные версии, какими бы увлекательными они ни казались, несостоятельны. Более оправданной и убедительной кажется иная точка зрения: староверческий капитализм основан на общинном кредите, о чем свидетельствуют исследователи, обстоятельно изучавшие экономику староверия [83] . Неслучайно в религиозных воззрениях раскола душеспасительной признана такая торгово-производственная деятельность, которая направлена на сохранение веры и поддержание единоверцев. Достижение этих целей являлось совместным делом, когда каждый вносил свой вклад в общие усилия. Общинный подход в экономике наиболее полно выражал духовно-нравственные ценности, лежащие в основе жизнедеятельности староверия. Конечно, этот подход не исключает возможность возникновения криминальных элементов, но определяющую роль они играть никак не могли.
83
См.: Шахназаров О.Л. Отношение к собственности у старообрядцев // Вопросы истории. 2004. №4. С. 53-70.
Староверческий капитализм развивался не по классическим, а по собственным духовным и организационным правилам. Они сформировались еще в первой половине XVIII века в знаменитой Выговской поморской общине и определялись необходимостью выживать во враждебной никонианской среде. Краеугольным камнем этого выживания стало равенство всех членов общины – как в хозяйственном, так и в духовном смысле. Род занятий, положение в общине зависели от способностей каждого и от признания их со стороны единоверцев: простой крестьянин мог стать наставником или настоятелем. Это обеспечивала практика внутренней открытости и гласности, когда ни одно важное дело не рассматривалось тайно. Любой имел право заявить свои требования, и они выслушивались и поддерживались – в случае, если другие считали их отвечающими общей пользе. В таких условиях решались и ключевые хозяйственно-экономические вопросы. Взаимодействие внутриобщинных сил, братское доверие позволили Выговскому общежительству скопить громадные капиталы – своего рода общую кассу для различных коммерческих инициатив [84] . В результате Выговское староверческое общежитие трансформировалось в самодостаточную, не зависимую от властей структуру, развивающуюся по своей внутренней логике. Известный писатель М.М. Пришвин – выходец из старообрядческой среды – воспевал край Выга, где его предки:
84
См.: Аристов Н.Я. Устройство раскольничьих общин. М., 1863. С. 2, 6, 27.
«боролись с царем Петром и в государстве его великом создавали свое государство, не совсем ему дружественное» [85] .
Кстати, именно здесь произошел интересный поворот староверческой мысли, связанный с обоснованием позитивного отношения к торговле и производствам. Ранее у приверженцев древнего благочестия подобные дела не пользовались особым расположением. Теперь же со стороны духовных лидеров староверия коммерция стала признаваться благодатным занятием, если она поддерживала существование единоверцев [86] . Устройство Выговской общины послужило моделью для хозяйственной и управленческой организации старообрядцев по всей стране. Со второй половины XVIII века, то есть когда начал складываться внутренний российский рынок и ослабли гонения, раскол превращается в прогрессирующую экономическую силу в купеческо-крестьянском облике. Уже в 1770-х годах, в правление Екатерины II, происходит легализация староверия посредством оформления его новых крупных центров в Москве и Поволжье. Выйдя из-за границы, из лесов и подполья, старая вера начала заполнять российские просторы, преобразуя их своей хозяйственной деятельностью. Однако экономика, выросшая из раскольничьей религиозной идеологии, не была капиталистической в полном смысле слова. Ее движущая сила и предназначение были связаны не с конкуренцией развивающихся хозяйств, как это происходит и происходило в Европе, а с утверждением солидарных начал, обеспечивающих существование во враждебных условиях.
85
См.: Пришвин М.М. Осударева дорога // Пришвин М. М. Собр. соч.: В 8 т. М., 1982-1984. Т. 6. 1984. С. 8, 21.
86
Духовные аспекты позитивного санкционирования торговли и производств в староверческом мире обстоятельно рассмотрены в монографии российского ученого В.В. Керова: Керов В.В. «Се человек и дело его». Конфессионально-этические факторы старообрядческого предпринимательства. М., 2004. С. 462-467.
Эта особенность не осталась незамеченной. В 1780-х годах князь М.М. Щербатов подчеркивал, что все старообрядцы «упражняются в торговле и ремеслах», демонстрируя большую взаимопомощь и «обещая всякую ссуду и воспомоществование от их братьев раскольников; и через сие великое число к себе привлекают» [87] . В первой половине XIX столетия эта особенность старообрядчества уже вызывает у многих серьезные опасения.
Например, у московского митрополита Филарета: он объяснял распространение раскола наличием общественной собственности, которая, будучи его твердою опорой, «скрывается под видом частной» [88] . К тому же раскольничьи наставники, проживающие не где-нибудь, а в столице на Охте (имелся в виду Павел Онуфриев Любопытный), в своих сочинениях открыто «проповедуют демократию и республику» [89] . По убеждению знаменитого архиерея господствовавшей церкви, это доказывает, что раскол стал особой сферой:
87
См.: Щербатов М.М. Статистика в рассуждении России // Щербатов М.М. Собр. соч.: В 7 т. СПб., 1896. Т. 1. 1896. С. 550-551.
88
См.: «Мысли и предположения митрополита Филарета о средствах по уменьшению расколов». 1835 год // Собрание мнений и отзывов Филарета по учебным и церковно-государственным вопросам. Т. 2. СПб., 1885. С. 366.
89
См.: «Донесение митрополита Филарета Св. Синоду с отзывом о рукописях московского раскольника, мещанина Леонтия Круглоумова». 5-10 ноября 1841 года // Там же. Доп. т. М., 1887. С. 90.
«в которой господствует над иерархическим демократическое начало. Обыкновенно несколько самовольно выбранных или самоназванных попечителей или старшин управляют священниками, доходами и делами раскольничьего общества... Сообразно ли с политикою монархической усиливать сие демократическое направление?»
– вопрошал митрополит Филарет [90] . С ним нельзя не согласиться: очевидно, что собственность, которая через механизм выборов наставников и попечителей оказывается принадлежащей не конкретным людям, а общине, не может быть частной. Хотя для внешнего мира и государственной власти она именно такой и представлялась. Внутри же староверческой общности действовало правило: твоя собственность есть собственность твоей веры. Как отмечал один из полицейских чиновников, изучавших раскол:
90
См.: Там же. Т. 3. С. 254.