Под британским флагом

Чернобровкин Александр Васильевич

— Ага! — испуганно молвил кучер и, не выпуская кнут из правой, левой рукой попробовал стянуть убитого с платформы.

— Если положишь кнут, я присмотрю, чтобы никто не украл, — предложил я.

— Ага, — уже спокойнее произнес он и прислонил кнут к колесу.

Двумя руками кучер ухватился за ворот короткой куртки разбойника и стащил тело с платформы. Сперва уронил на мостовую голову убитого, протащил тело дальше, пока ноги не стукнулись о ступеньку, а затем о мостовую. Тяжело вздохнул, будто переместил что-то неимоверной тяжести, и сразу схватил кнут.

В это время на перекресток слева вышли еще четверо. Передний нес зажженный факел, за ним шагали двое, вооруженные

алебардами с короткими древками. Четвертый прятался за их спины. Я переложил шпагу в левую руку и собрался было взять в правую палаш, но обратил внимание, что кучер не просто спокойно смотрит на них, а даже приободрился. Когда они подошли ближе, я увидел, что на передних трех серые с красным мундиры, а у того, что с факелом, нашивки капрала. Видимо, это городская стража, которая в будущем получит гордое имя полиция.

— Что здесь случилось… — начал грозно тот, что с факелом, разглядел мою форму и закончил мягче: — …сэр?

— Разбойники напали, — ответил я. — Им немного не повезло.

— Совсем немного! — насмешливо бросил один из алебардщиков и глуповато гыгыкнул.

— Вы кто будете? — обратился ко мне старший патруля.

— Генри Хоуп, капитан корвета «Хороший гражданин», — представился я.

— Это вы захватили корвет, а потом на нем корсарский бриг? — спросил появившийся из-за спин стражников юркий тип в штатском, малый рост которого компенсировался высоченным черным цилиндром на голове.

— Да, — подтвердил я.

— Я — Билли Хаулейк, работаю на «Лондонскую газету», пишу статьи о происшествиях, — представился тип в цилиндре и, как бы в доказательство своих слов продемонстрировал что-то типа блокнота, к которому был прикреплен на веревочке карандаш. — Не будете так добры, рассказать поподробнее о том, как вы расправились в разбойниками?

— Записывайте, — сказал я и продиктовал: — «Этой ночью Генри Хоуп, капитан корвета «Хороший гражданин», ехал в кэбе из Лондона в Королевские верфи, где стоит его корабль. На кэб напали четверо разбойников. Одному разбойнику удалось убежать».

— А нельзя ли детали сражения? — попросил репортер, который пока не знает, что его профессия называется именно так. — Видите ли, читателям будет интересно узнать, как вы расправились с ними.

— Больше не надо ничего. Опубликуйте, как я продиктовал — и прослывете самым остроумным автором Лондона, — посоветовал я.

— Вы так думаете? — усомнился он, чем укрепил мою уверенность, что у английского юмора родители-иностранцы.

— Готов заключить пари на фунт стерлингов, — предложил я, зная, что деньги — самый весомый аргумент в любой дискуссии.

— Мне такое пари не по карману, поверю вам на слово, сэр! — честно признался репортер, подтвердив другую мою уверенность: у кого нет денег, у того нет и собственного мнения.

— Мне пора ехать, — сказал я старшему патруля.

— Да-да, поезжайте, сэр, — разрешил он, а потом приказал одному из алебардщиков: — Иди за телегой, отвезем трупы.

Я занял место в кэбе, кучер забрался на свое, и мы поехали дальше. На всякий случай я положил на сиденье под левую руку трофейный пистолет, понадеявшись, что он заряжен опытным стрелком.

51

Публикация в газете о ночном нападении сделала меня на несколько дней самым знаменитым человеком в Лондоне. Со мной теперь даже нищие здоровались. Как следствие, через два дня после выхода номера на корабль пришел пакет с указом о присвоение мне чина полный капитан (post captain). Сообщение об этом было опубликовано

в следующем номере газеты. С этой даты начинается отчет моего капитанства. Допустим, если будет собрана эскадра для перехода куда-либо, командовать ей будет тот, кто получил чин капитана раньше. Со временем таким человеком стану я. И даже адмиралом, если переживу тех, кто в списке впереди меня. Кстати, чин полного капитана приравнивается к пехотному полковнику.

Косвенно эта статья помогла мичману Хьюго Этоу сдать экзамен на чин лейтенанта. Когда комиссия узнала, на каком корабле он служит, и прочитала мою лестную характеристику, ему задали два легких вопроса и отпустили с пожеланием служить верой и правдой под командованием такого отважного капитана.

Приглашений в приличные дома стало непотребно много, не успевал отклонять. Съездил только к вице-адмиралу Уильяму Хотэму, чтобы поблагодарить за чин. Судя по смущению, старик никакого отношения к этому не имел. Может быть, посодействовал один из его собеседников, присутствовавших при нашем разговоре, а может, помогла статья в газете. Пресса уже начинает искривлять время и пространство, меняя пороки и добродетели местами.

Письмо от семейства Тетерингтон подсказало мне, как мягко избавиться от приглашений и в то же время не торчать на корабле, заниматься которым пока что не хотели. На верфях заканчивали строительство линейного корабля третьего ранга, все силы были брошены на него. Джеймс Тетерингтон сообщал, что прочитал в газете о моем геройстве и присвоение чина. Поскольку, как он понял, я сейчас нахожусь в Лондоне, вся его семья будет безмерно рада, если я выделю несколько дней и окажу им честь своим посещением. К тому времени старший лейтенант Джеймс Фаирфакс и мичман Роберт Эшли вернулись из отпуска. Я отпустил на неделю к родителям пехотного лейтенанта Томаса Хигса и вновь испеченного, морского лейтенанта Хьюго Этоу, и сам отправил Тетерингтонам письмо с сообщением, что собираюсь посетить их, и через несколько дней поехал на дилижансе в Лоустофт. На мне был новый мундир с эполетом на правом плече. На старом мундире ткань под эполетом на левом плече была темнее, выделялась, поэтому оставил его до тех времен, когда отслужу три года и заимею право на эполеты на обоих плечах. Если к тому времени влезу в этот мундир, потому что, несмотря на ежедневные тренировки, начал кабанеть.

В Лоустофте меня поджидала карета с Уильямом Доу на козлах. Судя по паре белых молодых жеребцов, которая тащили карету, дела у мистера Тетерингтона шли прекрасно. В доме было только одно изменение — уволился слуга Боб Тербот, видимо, доведенный до отчаяния матримониальными планами Долли Элмес. Теперь она грузила своей болтливостью Ричарда Доу, нового слугу и племянника кучера, который был моложе ее на пару лет и непрошибаемо туп, потому что абсолютно не замечал старания Долли.

Мисс Фион Тетерингтон по поводу моего приезда надела новое платье, синевато-серое и с кружевами серебряного цвета. У платья было декольте, которое казалось глубоким, благодаря выпирающим из него белым полушариям. Под сиськами платье было перехвачено алой широкой лентой, но этот акцент на них был лишним. Ни одни нормальный мужчина не стал бы сперва глядеть на ленту, а потом выше. Он смотрел, куда надо, а потом в красивые голубые глаза, наполненные чертиками. За два года девушка растеряла угловатость и превратилась в довольно таки смазливую и сексуальную. Она старалась не показывать, как рада моему приезду, из чего я сделал вывод, что жизнь в деревенской усадьбе настолько скучна, что каждый заезжий молодой человек автоматически превращается в принца, особенно, если его привезла пара белых коней.