Под жарким солнцем
Шрифт:
— В самом разгаре нашего наступления меня отозвали для работы в обкоме, и я решил посмотреть, как идет в области сев. В исполкоме на дверях прочел записку: «Все в поле!» — точно как комсомольцы во время гражданской войны: «Губком закрыт, все ушли на фронт».
— Да, тут теперь фронт, — подтвердил Мегудин. — Каждому из нас придется работать за десятерых.
— Я понимаю, как тяжело вам будет оживить степь. Что можно одним трактором сделать?.. Людей, надеюсь, скоро прибавится, еще и парочку тракторов пришлем, немного посевного материала дадим, и работа у вас, я верю, пойдет… На обратном пути заеду к вам, и тогда обсудим все ваши дела.
Было далеко за полдень, когда секретарь обкома Борис Викторович Соломатин вернулся на поле, где пахал Мегудин. Солнце опускалось медленно, на горизонте уже заалели предвечерние облака, освещенные его косыми лучами. Машина остановилась на дороге возле вспаханной полоски. Открыв дверцу, Соломатин вышел из машины, глядя в ту сторону, откуда доносился глухой рокот трактора.
— Смотрите, вон он пашет. Повернул сюда, — сказал он щуплому человеку с острым лицом, сидевшему рядом с шофером.
— Да, уже близко, скоро будет здесь, — подтвердил тот.
Не дожидаясь, пока трактор приблизится к дороге, Соломатин пошел навстречу. Он махал рукой и кричал:
— Товарищ председатель! Я вам привез тракториста! Тракториста привез…
— Тракториста? Вот это дело! — обрадовался Мегудин и поспешил к нему.
— Передайте ему трактор и приступайте к своим обязанностям, — сказал Соломатин, указывая на спутника.
Бледное, истощенное лицо, рваная одежда изменили облик человека, который подошел к трактору. Но по блеску глаз Мегудин узнал веселого тракториста Курманской МТС:
— Глянь, Фимка! Откуда взялся?
Мегудин выключил мотор, соскочил с трактора и, подбежав к Фимке, обнял его:
— Ну, рассказывай, где был, кого видел из наших…
— Никого не видел и потерял надежду увидеть кого-нибудь.
— А вот и встретились, и опять будем работать вместе, — сказал Мегудин. — Где же вы его нашли? — обратился Мегудин к Соломатину.
— Пусть сам расскажет.
— У хозяйки, которая спасла меня от фашистов, чудом сохранилась корова, так я пока что взялся вспахать на ней кусок земли. Вдруг подъехала машина, и этот товарищ, — сказал Фима, указывая на Соломатина, — начал меня расспрашивать, кто я, откуда, чем раньше занимался. Узнав, что я тракторист, сказал, что на корове всякий сумеет пахать, а нужно заменить председателя райисполкома… Я подумал, что товарищ шутит, а он приказал мне без лишних слов сесть в машину… Кто мог подумать, что именно вас я должен заменить…
— Ну, садись на трактор, — сказал Соломатин, — самое трудное мы уже сделали, освободили землю, так надо ее поскорее вспахать и засеять.
— Да, да, это теперь самое главное, — добавил Мегудин. — Пока у нас единственный трактор. Смотри, сколько успел вспахать этот «пленник». Ты ведь опытный тракторист, наверняка справишься с ним не хуже меня, а может, и лучше.
Все же он еще раз осмотрел трактор и сказал Фиме Гонтову:
— Он пока у нас один-единственный… Смотри не перегревай мотор, чтоб были в порядке свечи, подшипники… Если, не дай бог, трактор откажет, мы пропали.
Убедившись, что Гонтов все проверил, Мегудин сел в машину и поехал с Соломатиным по району.
— Вы откуда сами, из этого района? — усаживаясь поудобнее, спросил Борис Викторович.
— Да, отсюда. Я, можно сказать, здесь вырос, подростком с родителями переселился в эту степь.
— Когда увидел, как умело вы управляете трактором, решил, что вы работали прежде трактористом.
— Да, когда-то работал на тракторе. Был еще мальчишкой, когда в нашем поселке появился первый трактор. Я смотрел на него как на чудо, не отходил ни на шаг, помогал трактористу, подносил воду, заправлял горючим и таким образом изучил трактор. В колхозе работал прицепщиком, трактористом, бригадиром, председателем, потом меня назначили директором МТС.
— Значит, в работе все науки усвоили… Я понимаю, что за книгами вам некогда было сидеть.
— Некогда… Все время план, соревнование, не успеешь закончить одно дело, как надвигается другое, а жизнь на одном месте не стоит, появляются новые машины, новые методы работы, новшества в агротехнике, все надо было постичь и идти вперед.
— Вы из какого поселка?
— А мы сейчас заедем туда.
Вглядываясь в безмолвную степь, Мегудин подумал, что только вчера тут гремели орудия, взрывались мины, поднимая фонтаны земли, а теперь тишина, солнце согревает пропитанную кровью, не остывшую от горячих боев землю, воробьи весело скачут по воронкам и траншеям, где с воем и ревом проносилась смерть. Скоро тут зазеленеет трава, расцветут цветы, а пока пустынно и голо. Земля пробуждается, она ждет хлеборобов, но нигде живой души не встретишь. Когда-то тут в эту пору кипела жизнь — пахали, бороновали, сеяли. Со всех сторон доносились голоса пахарей, подгонявших лошадей, слышно было мычание коров, ржание лошадей, рокот машин и тракторов. Теперь тут мертвая тишина. Эта тишина нагоняла на Мегудина тоску. Он беспрерывно оглядывался, узнавал близкие сердцу места. Он знал здесь каждую лощинку, каждый бугорок. По некоторым приметам, врезавшимся в память, понял, что машина приближается к поселку Новые Всходы, и сразу повеяло на него чем-то родным и близким.
…В голубой дали на горизонте, которая была обрызгана золотой россыпью заходящего солнца, уже должен был показаться поселок, но из-за сумеречного тумана, окутавшего степь, ничего не было видно. Впереди открылась долина. Земля эта, как и вся степь, была покрыта сухой прошлогодней травой, из-под которой кое-где начала пробиваться молодая травка.
— Здесь, здесь это было, в этой долине… Я ее никогда не забуду! — воскликнул Мегудин.
Он колебался, рассказать ли Соломатину, как он тут, после тяжелых испытаний, выучился премудростям земледельца. Но нахлынувшие воспоминания заставили его заговорить:
— Сколько люди ни трудились на этой земле, они не собирали даже засеянных семян. Зловещие ветры выдували последние капли влаги из земли, палящее солнце выжигало всходы, надвигалась голодная смерть. Правление колхоза выделило ударную полеводческую бригаду, которая должна была любой ценой хотя бы в долине сохранить урожай. Я был тогда двадцатилетним парнем, и мне доверили руководить этой бригадой… Это были мои первые шаги хлебороба. Предстоял серьезный экзамен… Испытания оказались трудными, но мы не сдались. Нам пришлось бороться с суховеями, засухой… И мы ее одолели, — Мегудин вдруг умолк.
— И теперь одолеете, — отозвался Соломатин, догадываясь, что Мегудин начинает сомневаться, справится ли он с предстоящей задачей. — Ценный опыт вашей бригады пригодится вам и сейчас.
— Но тогда было с кем работать, люди были… А теперь…
— Люди будут, надо найти их! Не пустовать же земле! Фронту и народу нужен хлеб! — сурово сказал Соломатин. — Когда обычно начинают у вас сев? Намного ли опаздываем в этом году?
— Зерновые можно сеять не более четырех-пяти дней.
— А если погода станет умереннее?