Подари мне себя до боли
Шрифт:
— Мадам!
— Мадемуазель!
Она соскочила с подножки и Макс не удержался-таки — зарядил по медовой булке ещё раз. Даже не пикнула. Вот, так и ко всему остальному потихоньку привыкнет.
В подъезде у двери ее квартиры оба застыли. Макс — с медведем в руках, как школьник. Она — как будто, только что познала первый поцелуй.
Если бы не была под завязку накачана его спермой…
— Пока… — сказала тихо.
Макс подошёл вплотную, быстро сунул руку под подол этого сводящего с ума платья, сжал
— Больше не надевай его!
Передал ей медведя из рук в руки и быстро пошёл вниз по лестнице…
Глава 35
Вот, наверное, все женщины такие! Сначала устанавливают себе норму сладкого. Потом сами страдают. От нехватки эндорфинов.
Тетя Галя пришла в гости и с порога заявила, что худеет. Поэтому, ограничится только одним кусочком тортика — даже не уговаривайте ее! А никто и не собирался ее уговаривать. И весь вечер тётушка напоминала себе и всем, что она на диете. В результате, съела три кусочка тортика.
Так и Соня. Сказала себе: встречи с Максом не чаще одного- максимум двух раз в неделю. И, по возможности, постараться избегать ночёвок у него дома, чтобы окончательно не сгинуть в сладкой трясине его объятий.
А теперь сама мучается. Места себе не находит. Кусок в горло не лезет.
Что не укрылось от голодного взгляда тети Гали.
— Ты тоже, что ли, худеешь? — поинтересовалась она, откусывая от куриной ножки, — Куда тебе? Одни кожа да кости. Иль влюбилась, а? — родственница поддела Соню локотком с домкрат, подмигнула и сама закатилась, будто сказала что-то очень смешное.
Мама стрельнула глазами в тетю Галю, потом покачала головой и перевела сочувственный взгляд на Соню.
— Извините, — Софья поднялась из-за стола и вышла из комнаты. Пошла на кухню, где было душно из-за пыхтящей пароварки с мантами.
Сколько раз она говорила маме, что уже давно никто не устраивает такие дни рождения с посиделками родственников за столом. Блин. Лучше не праздновать его вовсе, чем так.
Это даже хуже работы в офисе.
А она могла бы сейчас быть с НИМ… а не вот это вот всё. Соне, однако, стало стыдно, что она готова была променять мамин день рождения на сладкого мерзавца, коварным змеем пробравшегося в душу. Но что тут поделаешь? Зависимость, какой бы она ни была, всегда бьет в первую очередь по семейным отношениям.
— Сонь, ну ты чего? — мама подошла сзади.
— Мам, давай твой следующий день рождения отпразднуем вдвоём в каком-нибудь тихом классном ресторанчике. Поболтаем по душам, посмеёмся. Нам же есть о чем поговорить. Не надо всего этого больше… — она кивнула в стенку, за которой галдели гости.
Мама обняла Соню сзади, чмокнула в плечо.
— Обещаю, это последний раз!
Соня вздохнула. Надо было возвращаться в комнату, делать вид, что застолье с родственниками — самое лучшее мероприятие.
Куда обалденнму сексу с Моронским до него?!
Соня ещё раз вздохнула.
Тоска…
Хоть
В этой войне ей уже не победить. Она уже проиграла. Теперь нужно постараться выйти из неё с достоинством. Напрашиваться, навязываться она не будет. Орёл — птица гордая.
Господи, скорее бы завтра! В понедельник столько всего нужно сделать — она хоть отвлечется от всех этих дум.
Ожидания понедельник не оправдал. Вздохнуть было некогда, да. Однако, страдать по бородатым бруталам это совершенно не мешало. То есть, наоборот, как раз мешало! Потому что, хотелось забраться в пенную ванну с бутылкой мартини, в наушниках и трогать себя под музыку, представляя его руки, вместо своих.
Господи, о чем она думает?
А ведь ещё только четыре и впереди важная встреча с потенциальным заказчиком!
Соня остановилась на светофоре на самом противном перекрёстке. Красный здесь горел нереально долго, особенно в те дни, когда время было настроено против нее.
Плейлист давно проиграл последнюю песню и молчал. Поэтому она услышала, как на соседней полосе слева, сопровождаемый приглушённым «тынц-тынц-тынц» остановился чёрный внедорожник. Генендваген.
Признав в нем Брабус Моронского, Сонино сердце ухнуло в пол. И забилось в припадке, когда из-за опускающегося стекла, под «Мурка, ты мой мурёночек» появилась татуированная кисть с чёрной сигаретой, зажатой между пальцами. Да, за миллионы лет эволюции демон научился прятать сущность за человеческим обликом, но любовь к спецэффектам выдаёт все его рога и копыта.
Сердце в груди отчаянно трепыхалось, словно рыба в пустом ведре, душа танцевала румбу, тело — в ауте. А разум всех пытался собрать в один целый организм и призывал начать взаимодействовать сообща.
Моронский повернул голову и сплющил Соню тяжелым, сто тонным гидравлическим взглядом.
О чем он думает? Что она опять делает не так? Почему он смотрит на неё, как чёрт на сбежавшую из котла грешницу?
«А какого взгляда достойны женщины, раздвигающие ноги во внедорожниках посреди бела дня?» — справедливо заметил внутренний голос и Соня вспыхнула, как спичка.
Макс затянулся сигаретой, не отводя мрачного взгляда, выдохнул дым в окно, поддавил и покружил языком с внутренней стороны правой щеки.
Тонкий намёк, ничего не скажешь.
И взгляд этот — не взгляд вовсе, а голод! Похоть в чистом виде! Соне даже не по себе стало. Она отвернулась от окна, глянула на светофор. Как же долго здесь горит красный! Начала потихоньку плавно отпускать тормоз, не сводя глаз с красного сигнала. И газанула, утопив педаль, за мгновение до зелёного.
Да, попробуй, догони теперь! «Твой-то мерин тяжелее кайена, пока тронется, она уже на другом конце города будет!»
Телефон отреагировал почти мгновенно, возмущённо разрезал тишину трелью.