Подгоряне
Шрифт:
ну, давай, давай!" Нерешительно раздевался лишь какой-нибудь один, да и то с
видом обреченного.
Георге Негарэ, подталкивая отца в бок, говорил ему:
– Эх, капитан Костя! Сбросить бы мне десятка два-три годков, я б
показал этому хвастунишке Илие!." Помнишь, чай, как я подымал одною рукою
две винтовки за концы стволов? И не всей рукой, а только двумя пальцами.
Георге Негарэ говорил сущую правду. Во всей Кукоаре лишь несколько
человек могли поднять
поднимал две, и действительно лишь двумя пальцами. Теперь он приходил на
стадион и, кажется, более, чем другие, любовался игрою Унгуряновой
мускулатуры. В этот раз он пришел с женою и дочерьми и с грустью человека, у
которого молодость осталась где-то далеко позади, смотрел на
предохранительные соломенные маты, матрацы и ковры. Да, постарел Георге
Негарэ. Печально и нежно глядел он на ребятишек, которые сновали в толпе,
кувыркались на травке; какие-то из них уже вцепились, начали борьбу раньше
взрослых: а один, сделав сальто-мортале, перепрыгнул через соломенные маты.
Разумеется, на озорников покрикивали, прогоняли их с арены, чтоб не мешали
настоящим борцам. Строгий судья (а им был сам председатель сельсовета)
носился по стадиону и беспрерывно дудел в свою дудку, отгонял маленьких
дьяволят прежде всего от барана: ведь овцы в винодельческом совхозе-заводе
тоже становились редкостью, потому-то ребятишки и липли к этому живому
кубку, к барану, значит. Один совал ему пучок свежей травы, другой - ку-,
сочек хлеба, третий - конфетку, и каждый норовил погладить по шерстке на
спине, потрогать мордочку, всяк ласкал как мог. Баран покорно ждал своей
участи и был, конечно, грустен; в эту минуту он чем-то напоминал стоявшего
неподалеку Георге Негарэ. От жары, от овечьей ли печали, но глаза барана
слезились. Что ждет его впереди? Как распорядится его судьбой победитель?..
Те немногие, кто все-таки решил выйти на борьбу, должны были сперва
помериться силою между собою и, только таким образом добраться до решающей
схватки с главным силачом, то есть с Илие Унгуряну. Оказавшийся положенным
на обе лопатки обязан был встать, снять красный пояс, передать его другому
бойцу, а сам вернуться к своей обычной одежде.
Основной соперник Илие в этот день отсутствовал: на машине "скорой
помощи" он отвозил больного аж в Кишинев. Илие не из тех, кто мог бы
обрадоваться такому обстоятельству. Он хотел завоевать свой приз в честной
борьбе, а потому и ждал результата схватки последней пары с видом скучающего
льва. И глаза его были печально-равнодушны, как у барана, который достанется
лишь ему, Илие, и никому другому.
На ковре пыхтели учитель физкультуры и тракторист - последний был из
соседнего села, но женился на девушке из Кукоары, построил тут дом и теперь
вот решил посостязаться с учителем, который помимо физкультуры преподавал в
нашей школе еще и военное дело.
Победил учитель, мучительно-трудно, но победил. Физически тракторист
был сильнее его, но техника вольной борьбы была, конечно, на стороне
учителя. Побежденный, товарищ Илие по работе в тракторном парке, как бы в
недоумении пожал плечами, но пояс снял с себя спокойно и с очевидным
удовольствием передал его Илие, подмигнув при этом: "Держи, браток, намни
бока этому ученому зазнайке!.. Но все-таки будь внимателен, не дай обмануть
себя! Он, учителишка этот, больно уж ловок!"
Толпа волною прихлынула, подступила к самой арене, некоторые чуть было
не оказались на ковре. Рев стоял невообразимый. Судья в тщетной попытке
водворить тишину и порядок непрерывно то свистел, то дудел в дудку. В шуме и
толкотне поначалу никто не обратил внимания на безусого паренька, который
вынырнул из толпы и предстал перед Илие.
– Ты что, Колицэ? Не хочешь ли помериться силой с дядей Илие? -
снисходительно улыбнулся Унгуряну.
– А не рановато ли тебе, малыш? Куда
торопишься?
Только теперь стадион выжидательно притих - смелость паренька поразила
всех., Георге Негарэ побледнел от страха: отважный юноша был его внуком,
приехавшим недавно на каникулы. Но мать героя (а ею была Вика Негарэ) была
совершенно спокойна. Глядя на сына, она улыбалась, глаза ее так и светились
гордостью за него. Может быть, материнское сердце безошибочно определило,
что ничего худого с Колицэ не произойдет? Так оно или не так, но Вика вся
была как бы облита солнечной радостью. Женщина средних лет, малость
измученная на работе, она была в эту минуту прекрасна, просто красавица,
какой не была и в юные свои, самые цветущие лета.
Немигаючи смотрел я то на нее, то на сына и не верил глазам своим. Ведь
когда-то я носил на руках этого Колицэ. Удивлялся, какой он легонький. От
него пахло материнским молоком.
И вот сосунок стал уже студентом, приехал в родное село на каникулы и
добровольно вызвался на борьбу с таким великаном, как Илие Унгуряну!..
"Колицей зовут. Николай, значит", - шевелилось в моей голове. Еще я
думал о том, что, встретив парня где-нибудь на дороге, ни за что не подумал