Подгоряне
Шрифт:
бы, что это сын Вики. А сейчас глядел, как он спокойно и уверенно стоит на
краю ковра. Стоит и ждет, когда его позовут в центр круга, где тотчас же
окажется в железных объятьях Илие Унгуряну. Судя по всему, Колицэ пришел на
стадион прямо из дому, уже в спортивном костюме с собственным красным
поясом, а потому и находился в полной боевой готовности. Вид его был
солиден, исполнен достоинства и уверенности. Высокий, как все в роду Негарэ,
голубоглазый, с тонкими, по-девичьи изогнутыми бровями, взятыми явно от
матери, с чуть проступавшим нежным румянцем на щеках, Колицэ был
великолепен. Едва приметная ироническая усмешка таилась и в широко открытых
глазах и в уголках губ.
Между тем Илие боролся с учителем, стараясь поймать его в свои железные
руки-клешни, и, должно быть, удивлялся про себя, что это ему никак не
удается: физкультурник увертывался, выскальзывал, как угорь, словно бы все
его тело было смазано гусиным жиром. Но учитель боролся из последних сил,
обливался потом, и видно было, что его хватит ненадолго; чтобы продержаться
лишнюю минуту, он все чаще выкатывался за ковер. Свисток неумолимого судьи,
председателя сельсовета, не давал передышки, возвращал его на середину
круга. Когда учитель был водворен в центр в десятый, кажется, уж раз, Илие
удалось, наконец, захватить его и, как перышко куриное, взметнуть вверх, в
воздух.
Учитель смешно сучил ногами, но то были его последние судорожные
усилия: Илие намертво зажал его в своих лапищах и, лишь насладившись
беспомощностью противника, кинул его на ковер. Сдается, что учитель сам
поспешил лечь на обе лопатки из опасения, что великан грохнется на него и
раздавит, как лягушонка. Во всяком случае, побежденный не торопился
подняться на ноги и, раскинув руки, лежал на ковре неподвижно.
Друзья Унгуряну не долго думая принесли барана и водрузили его на бычью
шею победителя как огромный воротник.
Однако пронзительный свисток судьи вернул и парней, и барана на прежнее
место. Председатель всем своим строгим видом показывал, что состязание не
окончено, что предстоит еще один поединок, решающий, венчающий спортивный
праздник.
Сперва бойцы некоторое время лишь присматривались друг к другу, как бы
примериваясь. Илие оглядывал своего нового, совершенно неожиданного
противника с ног до головы, стараясь определить его силу. Колицэ медленно
вышел на середину ковра. Обычно в таких случаях любой борец не позволял
своему противнику схватить себя за пояс. А Колицэ позволил и стоял перед
Унгуряну неподвижно, как завороженный. Но стоило Илие попытаться поднять его
вверх, как мгновенно одна нога Колицэ, точно багром, подцепляла ногу
Унгуряну, и гора мяса и мускулов рушилась наземь. Илие вскакивал, будто
разъяренный раненый бык на испанской корриде, в упор смотрел на юного
противника:
– Ага!.. Тебя в городе научили таким приемам!
В глазах Илие метались молнии. Всем своим видом он показывал, что
Колицэ нечего ждать от него пощады. Оскорбленная гордость, престижная
амбиция встали на дыбы, Илие был прямо-таки взбешен. В эту минуту он никак
уж не мог вспомнить о том, что для амбиции нужна еще и соответствующая ей
амуниция. Для вольной борьбы у бедного Унгуряну, кроме непомерной физической
силы, не было никаких других ресурсов, то есть техники, которая даже слабому
учителю дала возможность долго держаться на ковре. Илие не успел и
сообразить, как это могло случиться, но уже вторично оказался распластанным
на земле, побывав до этого и в воздухе.
Колицэ, однако, не торопился класть противника на обе лопатки: сделал
это под восторженный вопль толпы лишь при третьем приеме. Дружки Унгуряну
явно приуныли. Сам же Илие поднялся, с достоинством истинного спортсмена
пожал Колицэ руку, а механизаторам крикнул:
– Несите сюда барана!.. Чего ждете?!
– Он же не наш рабочий. Нету у него права выигрывать совхозного
барана!
– отвечали удрученные болельщики.
– Несите, вам говорят!
– повторил Илие строже.
В этот спор принужден был вмешаться судья. Он взял сторону болельщиков
Унгуряну, сказав, что право на выигрыш барана, действительно, имеют только
работники совхоза. Участвовать, мол, в состязаниях могут все: студенты,
учителя, кто угодно. Но баран совхозный, и он может быть вручен совхозному
работнику. И только.
– Но Колицэ наш же, кукоаровский!
– кричали женщины. Как существа,
превыше всего ставящие человеческую справедливость, они не могли не
вступиться за студента.
– Да, это верно. Колицэ наш парень, сельский!
– пытался успокоить их
судья.
– Но ведь сейчас-то он у нас не работает, а учится в Кишиневе, на
факультете физкультуры!
– Ну и что с того? - не сдавались женщины, все более накаляясь
гневом.
– Он выиграл барана и должен получить его. А вы отняли!
Кто знает, чем бы закончился этот сыр-бор, как завершилась бы эта
история. К женщинам присоединились старики, которым у последнего порога сам