Подгоряне
Шрифт:
прослушать стихи или новеллу, посвященные ему же. После этой информации,
ставшей вроде обязательной утренней молитвы, отец берет зеркальце и стакан с
горячей водой. Бреется и тщательно вытирает мыльную пену с бритвенного
лезвия только что прочитанным, "отработанным", стало быть, листочком
календаря. Мама о чем-то задумывается, вижу, как у нее начинают дрожать
губы: она бормочет что-то про себя, а затем подходит к отцу, чтобы напомнить
ему про собственный
сегодня праздник - день святого хромого Кирилла?" В другой раз встрепенется,
всплеснет руками: "Ой-ой-ой! Как бежит время! Чуть было не запамятовала -
ведь нынче день Григория Богослова!" Или еще: "Ох, грехи мои тяжкие! Могла
бы и забыть про день усекновения главы Иоанна Крестителя!.."
Так листаются писаный и неписаный календари в нашем доме. Всякий день
того или иного святого в маминой памяти увязывается с каким-нибудь событием
из жизни нашей семьи. Событием иногда радостным, иногда печальным. В день
хромого Кирилла, например, отец порезал себе руку серпом. С того дня мама не
дает ему даже прикоснуться к этому инструменту, не позволяет выйти с ним и
на л обрезку виноградной лозы. В день святого Ильи-пророка мама объявляет,
что теперь яблоки могут есть не только дети, но и взрослые. О ребятишках
вообще не было речи: относительно садов и огородов для них закон не писан. В
Ильин день мама строжайше наказывала, чтобы никто из нас не выходил на
работу. Объясняла:
– Святой Илья-пророк и сам защитит наши поля и виноградники. Не даст
граду побить их!
Мама была убеждена, что громовые раскаты есть не что иное, как грохот
огненной колесницы, на которой катится по небу Илья-пророк. Он-то и мечет
молнии, обрушивает на головы грешников град, а на праведников - теплый
благодатный дождь. Когда нисходит на землю именно такой дождик, мама
улыбается, крестится и шепчет: "Дай-то бог! Слышите, как святой Илья сыплет
в наши сусеки кукурузу?!" Но если мама видит, что с неба полетели на землю
градинки, то быстро вбегает в сени, хватает топор и вонзает его у порога,
сердито ворча: "Опять какой-то нечестивец вышел на работу!"
С годами мама обретала поразительное сходство с бабушкой. И горб на
спине, и походка, и сухое потрескивание в суставах, и усиливающаяся
ворчливость - все от бабушки. Зубы, только зубы унаследованы ею явно от
дедушки. Правда, она не снимала с них камни рашпилем, как это делал ее отец
каждую весну, но грецкий орех разгрызала, перекусывала любую нитку, не
прибегая к помощи ножниц.
Гляжу на нее издали, и мне кажется, что это не мама, а бабушка вышла из
могилы и идет босиком по жесткой, пожухлой траве. Мама задерживается возле
каждой могилы и что-то вспоминает. А вспомнить ей есть что. Ведь тут нашла
свой вечный покой чуть ли не половина Кукоары, а может быть, даже больше
половины. И мама с ее феноменальной памятью удерживает в своей голове всех.
Она не может прочесть надписей на крестах и плитах, но знает наперечет все
могилки, безошибочно скажет, чьи они, кто и когда похоронен в них, может во
всех подробностях поведать вам о жизни тех, кто нашел тут успокоение.
Ко мне мама подходит тихо, незаметно и сейчас же начинает корить:
– Чего ты так долго возишься тут?
– Я позабыл...
– Что ты забыл?
– Я же дала тебе все что нужно!..
– Забыл год рождения... и год смерти...
– Ох, Тоадер!." Ты же торчишь у могилы мош Андрея! Чего ты тут
нашел?.. Твоя бабушка совсем в другой стороне!..
На бабушкиной могиле стоял совершенно новый крест. Он был спаян из двух
обрезков толстых труб. Совхозные мастера не пожалели металла: видать, им
хотелось угодить дедушке. В прошлые годы люди ставили более легкие,
деревянные, кресты, чтобы не давили на душу умершего. Они были временные,
подлежащие замене. А пока пускай будут легкие. Ведь душа покойника, думал
дедушка, первые годы еще выходит из могилы, прогуливается к своему навеки
покинутому дому, и грешно придавливать душу, этот мотылек, тяжким крестом,
из-под которого ни одна душа не смогла бы выкарабкаться наверх.
Сейчас для сооружения железных крестов появилось материала сколько
угодно: на виноградных плантациях металлические столбы-трубы заменялись
железобетонными. Специализация, индустриализация, агропромышленные комплексы
и объединения решительно меняли облик селений, не обошли они своею милостью
и сельские кладбища: век нахрапистого металла проник и за их тихие ограды.
Столбы со всех старых виноградников были сняты и привезены в тракторную
бригаду, где и сложены в одну кучу. Поодаль были штабеля бетонных столбов,
запасенных, видно, для новых плантаций. Старые виноградники долгое время
представляли собою зрелище живописнейшее. На одних участках торчали дубовые
столбики, на других - металлические опоры, похожие на арматуру многоэтажных
зданий, на третьих - и это было чудо из чудес - длинные бамбуковые жерди,
доставленные, говорят, аж из Вьетнама. И теперь вся эта смесь "племен и
наречий", то есть всех этих разнокалиберных и разноструктурных столбов,