Поэзия народов Кавказа в переводах Беллы Ахмадулиной

Туманян Ованес Тадевосович

1946

«Долгой жизни тебе…»

Долгой жизни тебе, о фиалка! Твоим синим и милым глазам. Чтобы ветром тебя не сразило! Чтобы градом тебя не задело! Чтоб тебя не ушибли ногой!

1946

«О, пусть ласточки обрадуют нас вестью…»

О, пусть ласточки обрадуют нас вестью о появлении первых роз. Пусть мотылек поцелуется с яблоневой ветвью и та приоткроет свой маленький рот О, снова март, и снова это деленье на голубое с зеленым с примесью красок других. Цветы начинаются на земле, поднимаются на деревья, и март раскрывает их.

«Тень

яблони…»

Тень яблони живет на красивом лугу. Она дышит, пугливо меняет рисунок Там же живет самшит, влюбленный в луну, одетый кольчугой росинок. Цикады собираются оркестрами. Их музыка достойна удивленья, и шепчутся с деревьями окрестными около растущие деревья. А к утру затихнет их шепот, погаснет и ветром задунется, О, есть что-то, безмерно заставляющее задуматься…

1946

МОЛИТВА ЗМЕИ

Как холодна змея, красива, когда черты ее видны. Все крапинки ее курсива так четко распределены. Внимая древнему мотиву, она касается земли и погружается в молитву, молитву страшную змеи. Знать, душу грешную свою с надеждой Богу поверяет, в молитве с нею порывает и просит: «Бог, прости змею!» О, нету, нету больше мочи! — и к скалам приникает грудь, и вдруг таинственная грусть змеиные заслонит очи. И будет шепот этот литься с ее двойного языка, пока вокруг сухие листья толкают руки ветерка. Сейчас пусти ее в пески, не попрекни смертельным делом — с глазами, полными тоски, и к солнцу обращенным телом. Пусть отстоит свою молитву, и чудно полосы свернет, и сквозь просвирник [125] и малину всей кожей крапчатой сверкнет. Пусть после этих странных таинств она взовьется вдалеке, чтоб отплясать свой страшный танец как будто с бубнами в руке. Так пусть отпляшет разудало, своими кольцами звеня. Быть может, старый узундара [126] сегодня выберет змея…

125

Просвирник — травянистое растение рода мальв.

126

Узундара — армянский народный танец.

1946

«Татарка девушка…»

Татарка девушка, сыграй на желтом бубне, здесь, возле рынка, где кричит баран. Татарка девушка, нарушим эти будни, отпразднуем торжественно байрам [127] . О, сколько клиньев, красных и сиреневых, в себя включает странный твой наряд Сплетенья маленьких монет серебряных на шее твоей тоненькой горят! Возьми свой бубен. Пусть в него вселится вся молодость твоя и удальство. Пусть и моя душа повеселится на празднике веселья твоего.

127

Байрам (бейрам) — два подвижные праздника у мусульман: Кучук-Байрам и Курбан-Байрам.

БУБНЫ

Когда я говорить устану, когда наскучат мне слова, когда я изменю уставу веселости и торжества, — выходят из подвалов бубны тогда, о, именно тогда, все их движения так буйны, и песня их так молода. Осенним солнцем залитые, они на площади сидят, и бьют в ладошки золотые и весело вокруг глядят.

ЗВЕЗДЫ

Апрельская тихая ночь теперь. Те птицы и эти свои голоса сверяют. О звёзды, — невозможно

терпеть, как они сверкают, как они сверкают! Земле и небу они воздают благодать и, нарушая темноту этой ночи, сверкают, сверкают — издалека видать! — мои звёзды и твои очи. Теперь апрельская тихая ночь, и глаза к ней медленно привыкают. О звёзды, — мне это всё невмочь, — как они сверкают! Как они сверкают!

1952

«Как пелось мне и бежалось мне…»

Как пелось мне и бежалось мне, как хотелось петь и бежать! Недоверчивой и безжалостной мне никогда не бывать. Когда месяц встает за крепостной стеной Орбелиани, там, вдалеке, я, как дудка, следую за тобой и отражаюсь в реке. Идешь ли ты за арбою, или у родника стоишь, — я иду за тобою, и походка моя легка. Недоверчивой и безжалостной никогда мне не бывать с тобой. Поверь, когда засияет звезда предрассветная во мгле голубой, — это ты мне свой посылаешь привет, просишь помнить, не забывать Недоверчивой и безжалостной — нет! — мне никогда не бывать!

1953

О МАГНОЛИЯ, КАК Я ХОЧУ БЫТЬ С ТОБОЙ!

За листом твоим, листом дорогим, не угнаться — он летит по воде и по суше. Так и сердце его: другим, другим, другим его сердце послушно. О моя магнолия, лист твой поднят ветром — не видать тебе твоего листа. Наверно, не помнит он меня, наверно, не помнит, конечно, не помнит он моего лица. Девятиглазого солнца и бушующих морей мы несем любовь, только ты и я. Но почему он не помнит об этой любви моей, почему, магнолия, он не помнит меня? У тебя, быть может, был такой же час, и он снова вернется, и всё это развеется?.. Нет, чтобы южные ветры навеки покинули нас, мне что-то не верится, что-то не верится. Как он горд, магнолия, как он горд. Но с нами любовь и цвет голубой прекрасных морей, прекрасных гор. О магнолия, как я хочу быть с тобой!

1953

ОБЛАКА

Грозы и солнца перемирие, и облака несут утрату дождя — над всем: над пирамидами, над Хеттой, Мидией [128] , Урарту. И радуга — грозы напарница — встает, и пенится Кура. Куда теперь они направятся? Куда? Не ведаю. Куда?

128

Мидия — Мидийское царство, государство в северо-западной части Иранского нагорья, существовавшее с 70-х гг. VII в. до середины VI в. до н. э.

1953

В ШИОМГВИМИ [129]

Железный балкон, уютный и ветхий. О, люди редко бывают тут. Зато миндаль сюда наклоняется веткой, и липы опадают, когда отцветут. Эти деревья намного старше, намного старше, чем я и ты. Но неужели этим деревьям не страшно одиночество келий и темноты?

1954

129

Шиомгвими — селение, где сохранились развалины древнего монастыря.