Похмелье. Головокружительная охота за лекарством от болезни, в которой виноваты мы сами
Шрифт:
Неужели черная магия (во всяком случае английская) стала слишком политкорректной, чтобы противостоять силам похмелья? Эта мысль, наряду с несколько пугающей формулировкой «когда/если» и последующим многоточием, побудила меня выйти на след злой ведьмы – ну или кто там ведет блог под названием «Блог злой ведьмы: блог о язычестве, колдовстве и повседневном опыте колдуньи из Великобритании».
Злая ведьма тоже ответила быстро. Но по разным причинам я пока не стану разглашать, что именно она написала.
Когда я позвонил сыну и рассказал, чем сегодня буду заниматься, он попросил меня сделать ему меч. Но Вуд говорит, что на это потребуется часов тридцать. Так что мы остановились на каминной кочерге с декорированной рукояткой. Я все еще работаю над ее острым концом. Ковка прощает ошибки – это один из ее плюсов, особенно очевидный при слабом похмелье. Конечно, если схватиться не за тот конец, кожа вас не простит – в отличие от металла.
«Люди нередко заблуждаются, – рассуждает Вуд. – О стали говорят как о чем-то незыблемом – жестком, неизменном, – а ведь на самом деле сила ее как раз в податливости. Сталь позволяет сделать шаг назад и попробовать еще раз».
И по мере того, как звон в голове стихает, мое дыхание выравнивается, я привыкаю к жару и предпринимаю еще одну попытку. Затем делаю несколько выверенных, четких движений, и наконец все получается.
Раннее Средневековье мы воспринимаем с некоторым пренебрежением. Начать с того, что мы называем этот период Темными веками и считаем его столетиями невежества и лишений. А ведь в истории похмелья это, возможно, был золотой век, когда в большей части Европы и религия, и природа, и наука попытались систематизировать пьянство, не порицая, но помогая пьющим. Во многом это связано с крестовыми походами, поскольку употребление спиртного стало значимым водоразделом между христианами и мусульманами. В конце концов, Иисус Христос был богом вина, противник же соблюдал трезвость.
К 1200 году самыми крупными и авторитетными в мире виноделами стали монахи-бенедиктинцы. Они создали органические апелласьоны [62] непревзойденного качества для аристократов по всей Англии, в Европе и за ее пределами. Высший класс считал пьянство своим священным долгом, данной по праву рождения обязанностью кутить и распутствовать на зависть другим. Лорды пили беспробудно – не случайно с тех пор в английском языке прочно укоренилось выражение «пьян как лорд».
62
Обозначение винодельческой территории и действующих на ней стандартов выращивания винограда и производства вина.
Да и для простолюдинов выпивка становилась качественнее, ведь пиво, эль и медовуха с сидром поддерживали силы работников куда лучше воды. На местах принимались законы, чтобы выпивка была доступной, а королевские дегустаторы колесили по всей стране и проверяли качество алкоголя. В колодки в те времена чаще заковывали продавцов паршивого пойла, а не перебравших потребителей.
Все это не означает, что выпивохи Средневековья не страдали с перепоя. Они пользовались известными с древности средствами от похмелья и включали их в свой повседневный рацион – и в первую очередь это были капуста, селедка и сыр. Но, пожалуй, самой мудрой мерой был сон в два приема.
В 2005 году историк Роджер Экирх опубликовал книгу «В конце дня: сон в века минувшие». В ней говорится, что на протяжении большей части истории человечества практически в любой культуре было принято спать в два захода: первый раз – вскоре после наступления темноты, а после периода бодрствования – второй сон до восхода солнца. Между этими двумя этапами сна люди, судя по всему, занимались чем угодно: чтением, живописью, музыкой, сексом; в это время они ели и уж наверняка лечили похмелье.
Вероятно, фаза, когда алкоголь выводился из организма, прерывая состояние покоя, совпадала с периодом пробуждения между первым и вторым сном. Вместо того чтобы в раздражении просыпаться и мучительно ворочаться без сна, наши предки, по всей видимости, с пользой проводили несколько ночных часов – могли приласкать любимого или, к примеру, опохмелиться. После чего снова погружались в глубокий оздоравливающий второй сон, а при следующем пробуждении похмелье переносилось уже значительно легче.
Священник Сидней Смит, живший в XIX веке, писал: «В два часа ночи после первого сна я вскакиваю в ужасе и муках отчаяния, чувствуя, как всей своей тяжестью на меня обрушились жизненные невзгоды… Но постой, дитя печали и смиренный подражатель Иова, признайся, что у тебя было на ужин. Разве не суп и лососина, а затем тарелка говядины, а после этого утка, бланманже, сливочный сыр? Разве не запивал ты эти яства пивом, кларетом, шампанским, рейнвейном, чаем, кофе и миндальным ликером? И после всего этого ты рассуждаешь о смысле жизни и ее тяготах? В таких случаях нужна не мысленная молитва, а магнезия».
И, несомненно, крепкий второй сон.
После вечерних возлияний с кузнецом я ощущаю легкое похмелье, тем не менее выспался я неплохо. Потягивая из бокала вино «Бахус» и доедая головку сыра, я созерцаю виноградники и коров, которые пасутся на полях, раскинувшихся отсюда и до поймы реки Дарт. Прекрасный безоблачный день, яркое солнце в зените.
По пути к кровельщику я сделал остановку на винодельне и сырной ферме Шарпхэм; там как раз начиналась Неделя английских вин – как бы ни подшучивали остряки над этим оксюмороном.
По словам кузнеца Вуда, Шарпхэм производит органическое вино, а виноград сорта бахус, которым я утолю жажду, берет начало от лозы, что растет прямо за его Сидр-хаусом. На самом деле виноградники не совсем органические, но в Шарпхэме к этому стремятся, стараясь делать все, как в Средние века. При этом есть и занятные нестыковки: вместо бенедиктинских монахов на виноградниках в Шарпхэме трудятся буддийские. Они культивируют виноград по дзену, пока коров доят доярки.
После «Бахуса» и сыра настало время чаепития с булочками с чеддером и белым игристым. Я сижу в патио, и прямо за мной расположился квартет: контрабас, гитара, кларнет и тромбон. Когда по знаку деда в небесно-голубом костюме музыка становится тише и он начинает петь, в его голосе – аромат трав, брызги шампанского и солнечный свет. Вот как надо исцелять похмелье.
С тех пор как мы научились их делать, сыр и вино совершенно осознанно производят и подают вместе. В Древней Греции и Риме тертый сыр добавлялся прямо в вино – это была профилактика вредных последствий и распития, и похмелья. Эта традиция сохранялась и в Средние века, а затем трансформировалась в повсеместные вечеринки с сыром и вином. Мы поглощаем кубики гауды, заливая их мерло, и не задумываемся, в чем смысл этого сочетания и насколько оно оправданно.
А вот британский генетик и эпидемиолог Тим Спектор знает об этом все и видит все скрытые смыслы. Он работает в Королевском колледже Лондона и как раз собирается в долгожданный отпуск на юг Испании, поэтому я обещаю, что наша беседа по скайпу не затянется.