Похмелье. Головокружительная охота за лекарством от болезни, в которой виноваты мы сами
Шрифт:
Сейчас Верстер придерживается теории, что виной всем неприятным ощущениям от похмелья являются аутоиммунная реакция и воспаление. И она совпадает с мнением других умных людей, с которыми мне удалось поговорить, включая доктора Спектора из проекта «Британский кишечник», автора «У барной стойки» Адама Роджерса и нескольких маркетологов средств от похмелья.
Когда я высказываю предположение, что, изучая определенные средства, вещества, химические элементы и ингредиенты, которые, по-видимому, облегчают симптомы похмелья, можно ближе подойти к первопричине, не говоря о снижении характерных симптомов, доктор Верстер отвечает мне с таким пренебрежением, что я чувствую, как в голове начинает расцветать запоздалое похмелье.
Пролетая над океаном по дороге домой, я просматриваю статьи, брошюры и свои записи. И тут наконец понимаю, что глутатион, о котором говорил Кляйс, и N-ацетилцистеин практически взаимозаменяемы. То есть, скорее, N-ацетилцистеин – прекурсор глутатиона. Однако других простых способов, кроме не вполне удобоваримого уравнения «порошок + жидкость = дрянной на вкус эликсир», получить глутатион в достаточном количестве не существует. В то время как N-ацетилцистеин вы можете принимать большими дозами в капсулах, и он превратится в глутатион прямо внутри вас. По крайней мере, мне кажется, что все именно так и работает.
Все больше интересуясь этой прелюбопытнейшей аминокислотой, я просмотрел много веб-сайтов и прочитал инструкции ко многим антипохмельным препаратам, использующим N-ацетилцистеин. Однако объяснения, почему глутатион способен облегчать похмелье, разнятся и вводят меня в ступор. Проще говоря, если эффект от него и есть, то он заключается в следующем: он минимизирует, если не прекращает вовсе, цепную реакцию организма в состоянии алкогольной абстиненции, защищая клетки вашего тела, разрушая ацетальдегид и уничтожая свободные радикалы, что можно рассматривать как помощь на всех этапах похмелья – от начальных до финальных симптомов. Или что-то вроде этого.
Возможно, самым неожиданным, по крайней мере для меня, оказался тот факт, что N-ацетилцистеин содержится в яичном желтке. И хотя эффект от него может быть не таким сильным, как от моих капсул, это все равно наводит на мысль о том, что древние рецепты с использованием совиных яиц, приписываемые Плинию, могут работать. Впрочем, как и классический английский завтрак.
Разумеется, исследований, которые бы могли это доказать, никто не проводил – что с ходу и отметил Верстер. Если уж на то пошло, сравнивая все исследования со своими, проведенными на родных, друзьях, знакомых и главным образом на себе, я начинаю думать, что мои испытания – в числе самых масштабных.
Из продуктов, недавно поступивших на рынок, мое внимание привлекла смесь новейших «тяжеловесов» из царства похмельных добавок. Средство под названием Party Armor («Доспехи для вечеринки»), производимое в Детройте, сочетает в себе опунцию, плоды говении, N-ацетилцистеин и несколько других ингредиентов. Думаю, очень скоро я отправлюсь в Мичиган.
В то же время благодаря Кляйсу я решил немного подкорректировать собственный рецепт на основе N-ацетилцистеина: теперь я буду принимать большую дозу после распития и перед сном, а не перед выпивкой или после сна, как предлагает большинство антипохмельных средств с N-ацетилцистеином. Я все больше убеждаюсь: принимать что-то на следующий день уже слишком поздно.
Седьмой перерыв
Убийственные вечеринки
Сегодня все сходятся в одном. Историки, гуманисты, экономисты, евангелисты, поэты, политики – да практически все согласны, что введение сухого закона в Америке оказалось ужасной затеей, которая была отвратительно воплощена и привела к результатам, противоположным задуманному. Уровень преступности повысился, сама она стала организованной, повседневная жизнь сделалась еще более опасной, тюрьмы переполнились, а экономика пострадала. Уровень коррупции вырос, как и уровень разобщенности, вера в государство угасла, уважения к власти становилось все меньше, а беззакония, опасных наркотиков на улицах и алкоголизма – все больше. Это было десятилетие самых ужасных похмелий – не говоря о психопатических галлюцинациях с Санта-Клаусом в главной роли.
В рождественский сочельник 1926 года в больницу Белвью города Нью-Йорка с криками, что Санта убьет всех бейсбольной битой, влетел какой-то мужчина. Он упал замертво, прежде чем медсестры сумели выяснить, что происходит. За ним в больницу, пошатываясь, заявился еще один рождественский крикун, а за ним еще и еще. К концу Рождества в больницах оказались сотни нью-йоркских гуляк, все они переносили муки ада, а более 30 человек умерло.
Какой бы невероятной и ужасающей ни была эта история, медицинские работники уже привыкли к подобным явлениям, а все благодаря тому, что экономист Ричард Коуэн назвал железным правилом сухого закона: «Когда наркотики или алкогольные напитки запрещаются, появляются более сильные их вариации, действие становится разнообразнее, их смешивают с неизвестными или опасными веществами, а обычные рыночные ограничения не действуют ни на производителей, ни на потребителей».
В начале эры сухого закона самым распространенным незаконным алкоголем на территории США был старый добрый канадский виски, контрабандой провозимый через границу между Детройтом в Штатах и Виндзором в Канаде. У нас, канадцев, была собственная прибыльная форма сухого закона: алкоголь нельзя было покупать и употреблять, но мы все еще могли его делать и продавать американцам – по контрабандным ценам. Впрочем, к середине двадцатых облавы на контрабандистов привели к тому, что производством алкоголя занялись сами американцы. Но как следует состаривать такой самогон было рисковым занятием. Поэтому, как напишет потом Иэн Гейтли: «Чтобы добиться того же эффекта, они добавляли тухлое мясо и мертвых крыс».
А затем появился самогон из технического спирта, который по закону Волстеда нужно было «денатурировать» – так правительство называло процесс добавления в спирт отвратительных химикатов, которые делали его непригодным для питья или как минимум отвратительным на вкус. Но, как замечает Дебора Блам в своей книге «Справочник отравителя», «бутлегеры платили своим химикам намного больше правительства, поэтому со своей работой они справлялись на ура».
И действительно, они «ренатурировали» так много испорченного спирта, что к 1926 году украденный и заново дистиллированный технический спирт стал основным источником алкоголя в Америке. А затем, словно участвуя в гонке химических вооружений, правительство вынудило производителей спирта увеличить количество токсичных добавок. Так, подчиняясь жестокой логике, которая только в условиях всеобщего помешательства эпохи сухого закона могла кому-то показаться разумной, правительство США принялось сознательно травить собственных граждан и весьма в этом преуспело.
«К середине 1927 года, – пишет Блам, – новые компоненты для денатурации спирта включали такие известные яды, как керосин и бруцин (алкалоид растительного происхождения, по действию напоминающий стрихнин), бензин, бензол, кадмий, йод, цинк, соли ртути, никотин, эфир, формальдегид, хлороформ, камфора, карболовая кислота, хинин и ацетон. Министерство финансов требовало повышенного содержания метилового спирта – до десяти процентов от общего объема. Именно это решение стало самым смертоносным».