Поклонение волхвов. Книга 2
Шрифт:
Мистер Серый кивнул:
– Yes.
– Даже не знаю, чему был обязан такой честью. Хотя... Мертвые не менее словоохотливы, чем живые. Особенно политики и царствующие особы. Возможно, поэтому ваши покойные монархи выбирают нашу Англию с ее традициями свободы слова... У вас в России даже мертвых умеют заставить молчать.
– В той статье вы ссылались на дух Николая Первого.
– Возможно.
Мистер Серый глядел на него фосфоресцирующим глазом; в боку что-то заныло. Не хватало, чтобы на дорогу его еще намагнетизировал этот русский. Начертил перед собой мысленную пентаграмму. Пора заканчивать.
– Видите ли, мистер Серый, под моим началом трудятся четырнадцать медиумов, за три года мы имели более тысячи посещений от представителей потустороннего мира... Я же только публикую в своих изданиях наиболее любопытные случаи. Но не более того. Вы явно преувеличиваете мой интерес к русской теме.
– Хорошо. – После пентаграммы мистер Серый, кажется, скис. – Но я все-таки кратко расскажу, что мне удалось выяснить, когда я писал этот роман… этот почти документальный роман. Возможно, это вас все-таки заинтересует и вы…
– Только, если можно, кратко. Мне предстоит дорога в Саутгемптон.
– Этой историей меня заинтересовал мой друг. Мой очень близкий, интимный друг... Почему вы так смотрите? У нас были самые чистые отношения.
«Ну-ну, – подумал Стэд, глядя на ужимки своего посетителя. – Можешь рассказывать это своей бабушке».
– К тому же его жена...
– Если можно, ближе к делу, господин Sery.
– Да... Так вот, дед моего друга, некто Николай Триярский, был схвачен по делу так называемых петрашевцев, по имени господина Петрашевского, их предводителя. Было это при Николае Первом, и как раз через два года после похищения серебряной Вифлеемской звезды.
– Не вижу связи.
– Неожиданно государь заменяет казнь ссылкой в киргизскую степь, форт Новоюртинск. И там этот социалист, Триярский, знакомится с местным врачом по фамилии Казадупов. Так вот, мне удалось найти воспоминания этого врача, где он упоминает о звезде Рождества...
– И что же? – Стэд придал своему голосу как можно менее заинтересованное звучание.
Глаза гостя снова зажглись. Стэд потер занывший бок. Пентаграмму чертить не стал. На всякий случай сомкнул ладони:
– Припоминаю, я слышал об этом человеке, господин Sery. Он погиб при невыясненных обстоятельствах... Кажется, утонул.
– Как выяснилось, нет! Его столкнули с крепостной стены форта, после того как отобрали ту часть звезды, которой он обладал.
– А он сообщает, кто его столкнул? Тот самый... Триярский, или как вы сказали?
– Нет. Николай Триярский как раз в ту ночь бежал из крепости... Звездой завладел некто Маринелли, шурин Триярского.
– Шу-рин? Кто это?
– Муж жены. Простите, муж сестры. Но это другая история, сейчас о Казадупове; в своих записках он утверждает, что утром его, Казадупова, обнаружили под крепостной стеной без чувств, решили, что мертв, похоронили. При этом он, как утверждает, был почти в сознании. Довольно забавно описывает, как его отпевали и несли. Хоронили вечером, вскоре он пришел в себя и, конечно бы, задохнулся, но, к счастью, в этот момент могилу стал раскапывать вор, надеясь поживиться хоть какой-то мелочью со свежего покойника...
– Простите, мистер Серый, не могли бы вы говорить медленнее, я не все понимаю.
– Да... И вот, когда вор, это был киргизец или татарин, разрывает, открывает, и тут... От такого сюрприза у бедняги вора не выдержало сердце; Казадупов кладет его вместо себя, зарывает и начинает размышлять, что же делать дальше. Для начала он уходит с этого кладбища...
– Разумное решение.
– Но в крепость вернуться он не может! В крепости – Маринелли, завладевший той частью звезды, которая дает могущество. И он уходит совсем. От потрясений в Казадупове возгораются религиозные чувства, он делается странником, ходит по разным святым местам, последний год жизни проводит в монастыре, там и пишет свои воспоминания. Перед самой смертью просит сжечь, но рукопись почему-то не сжигают, она исчезает из монастыря, через какое-то время списки с нее начинают обнаруживаться у некоторых раскольных сект... я имею в виду... Russianschismatic...
– Я понял. Raskolniki.
– Да. Я одно время очень любил народ, целую библиотеку о нем прочел, собирался даже издавать международный журнал, «LeMujikRusse». Церковь полюбил очень, все эти дымки и целования. А особенно раскольничков. Ну и – хлысты, радения, шептания... Простите, отвлекся. От них список казадуповский и получил. Забрать, правда, не дали – только глазами, при них. Любопытно! Писал Казадупов, что еще в Новоюртинске от скуки выдумал из своей головы секту, сочинил им учение, ритуал, историю...
– От скуки?
– Ну да, вроде игры такой, когда выдумываешь от скуки и нерастраченной фантазии страну, географию ей сочиняешь, закладываешь ей в недра разные ископаемые, населяешь народом, потом половину его уничтожаешь, чтобы у народа была хоть какая-то история... Вот так и Казадупов скуки ради изобрел секту, назвал рождественцами, заставил поклоняться Рождественской звезде; одного своего пациента, умственно отсталого, произвел в их святые... А потом в Новоюртинск прибыл этот самый Николай Триярский и все пошло вверх дном... Что я говорю? Наоборот, начало сбываться. И рождественцы в городе завелись, на Рождество свою службу в разрушенной церкви провели, и у Павла, этого их святого, открылись вдруг реликвии, частицы Вифлеемской звезды – той самой, похищенной до того...
– А вы верите, что этот доктор, что он действительно вначале все это выдумал?
– Вы-ду-мал! От скуки, зеленой скуки. А скука, особенно у русского человека, есть источник самого глубокого вдохновения, это я вам как специалист по русской душе заявляю. Скука – это выпадение из мира истории, в котором все что-то делают и все куда-то бегут, совершают и борются... Скука – впадение в космос, в котором ничего, одно вялотекущее время едва теплится, пространство и ветер, который ходит туда-сюда, как остроумно заметил один еврейчик. Зевок, а не жизнь, одним словом. Сколько от этого зевка, до хруста в челюстях, идей зародилось, сколько в нем же успело материализоваться! Потому что зевок – это космос, ночь; «хаос» у греков первоначально зевание, зевок означал: «Прежде всего во Вселенной Хаос зародился...» Но в то же время хаос – он и есть космос; Дионис, привстав на цыпочки, выглядывает из-за плеча Аполлона, бога гармонии, и строит рожи...
Стэд привстал:
– Мистер Sery, все это, разумеется, заслуживает интереса. Россия – вообще интересная страна. Я давно мечтал совершить путешествие по вашей Сибири, познакомиться с шаманами. В последнее время меня интересует и господин Распутин, еще одна русская тайна. Но сейчас у меня мало времени, а дел еще много. Я внимательно выслушал вас, хотя, признаюсь, цель вашего визита так и осталась для меня неясной.
– Цель визита была предупредить вас, мистер Стэд. У меня было видение... Отчетливое видение...