Полное собрание стихотворений

Кленовский Дмитрий Иосифович

537

Неизреченна радость бытия, И лишь тоска по ней многоголоса. И звон волны о кузов корабля, И пение наяд рыжеволосых, И плач дриады в спеющем саду, И грохот молота в каменоломне - Все говорит: - твоя земля в бреду, Еще не верит и уже не помнит! И я склоняюсь ближе и нежней, И слышу тяжкие нагроможденья, И, чувствую, могу лишь вторить ей Скучающим и однозвучным пеньем. Любимая!
– забудься, затая Свою тоску: он близок, миг покоя, Когда расплещешь полные края И замолчишь звездою голубою. 1919

538

Я

помню розовые скалы И перистые облака И ткань шатра, что поднимала Нагая, смуглая рука. Мы говорили на гортанном И равнодушном языке И проходящим караванам Циновки стлали на песке. И я ушел однажды с ними И, нашу дружбу оскорбя, Переменил простое имя И больше - не люблю тебя. И в белом храме, где служу я, Синеет море меж колонн И мирт роняет тень сквозную На мрамор плит и мой хитон. И говорит о мире целом На языке священных слов Душа, прижавшаяся телом К подножью радостных богов. 1919

539

«На зубах моих хрустит крыжовник, В волосах запуталась пчела, Много раз гонял меня садовник, И не раз ушла я и пришла. Знаю, ждешь меня ты с каждой ночью, В снах твоих пою я и живу, Почему же, увидав воочью, Ты меня гоняешь наяву? Помни, помни: дни проходят мимо, Облетят листы в твоем саду, И уж близок день, когда, любимый, Я в последний раз к тебе приду!» 1919

540

Я не молюсь мучительно и много О всем, чего мне больше не дано: Сплетенных рук - огромный сад у Бога, В нем заблудились ангелы давно. Я только тихим, мимолетным словом Себе напоминаю о своем. Жужжит пчела на кладбище медовом, И небо отражает водоем. Узор аллей недолог и размерен, Темнеет гроздь, последняя в году, И странно тем, кто отворяет двери, Спокойствие в большом моем саду. 1919

541

Пока ложится ласковая пена На золотом, хрустящем берегу, Я опускаюсь в воду по колено И свой улов сетями стерегу. Меж синих крабов, водорослей длинных, Морских коньков и тающих медуз Я не найду тех рыбок, тех старинных, Которыми насытил Иисус. И я виновен перед этим миром, Что дорожу несовершенством слов, И в светлый час перед последним пиром Не возвращаю морю свой улов. 1919

542

О, кабачок на Монте Сан Феличе, Где подавали мне плохое кьянти, О, сладкие уста моей подруги, Что целовалась в комнате со мною Как раз напротив старой колокольни, Нетерпеливо сбрасывая платье, Чтоб обнимать меня сильней и жарче, - Опять мою вы соблазнили память Воспоминаньем милым и напрасным! Есть много у меня друзей священных: Седой Гомер и золотой Виргилий, Гекзаметры, терцины и октавы И птицами взлетающие рифмы. Но почему пред маленькой шалуньей, Пред круглою бутылкою в плетенке, Пред абрисом тосканской колокольни - Они бледнеют, гаснут и отходят И, мудрые, не сердятся на это? Не потому ль, что самым чистым даром Скупой земли и медленного неба Нам будут только губы, что целуют, Глоток вина, что освежает горло, Да голуби на старой колокольне, Что возвещают нам пригожий вечер, А пыльные, изорванные книги - Лишь

чей-то горестный рассказ об этом. 1919

543

И я вернусь к неотзвеневшим звонам, Всегда звучавшим в памяти моей, К монастырю на острове зеленом Меж серебристо-дымных тополей. Я у ворот никем не буду встречен, Но так легко найти сумею сам И тихий сад, где бросил тени вечер, И низкий дом и, возле, круглый храм. А в келии моей все будет то же, Как будто кто-то нежно мне сберег И ветку роз, и книгу в темной коже, Что, в мир уйдя, я дочитать не мог. Под низкие узорчатые своды Подымется сиреневая мгла, И Старший Брат, как и в былые годы, Ко мне войдет и сядет у стола. Он мне в глаза опять спокойно взглянет, И руки Он опять возьмет в свои И говорить до ночи не устанет Про все, что я не знаю о Любви. И будет пахнуть вянущим левкоем, И будут звезды ткать ковер в окне, И долгожданным, радостным покоем Душа опять насытится вполне. Но день придет, когда Он тихо скажет, Что наступил назначенный мне срок. Подаст мне посох, пояс мне завяжет И, провожая, выйдет на порог. И я взгляну в последний раз на воды, На золотые в небе купола, И обожгу дыханием свободы Мой горний дух на дольние дела. И в древний мир для Подвига и Слова Во славу Сил, в него пославших нас, - Уйду опять, чтоб возвратиться снова В мой отчий дом в благословенный час. 1919

544

Израненных, истерзанных сердец Не устрашат ни жребии, ни годы: Любая полночь будет их конец, Любой раскат - последним непогоды. Они легко и царственно таят В самих себе свое освобожденье, - В кольце тоски спокойный, верный яд, Предупреждающий изнеможенье. И справедливо жизнь боится их, Лишь смотрит исподлобья и сердито И не дает им ужасов иных Помимо тех, что в них самих сокрыты. 1919

545. Следующей

И я любил, и ты любила, - Как листья, схожи судьбы наши. И с той же жаждой сердце пило Из первой и единой чаши. И теми же пройдя путями, И равную узнав истому - Пришли мы добрыми врагами К опаловому водоему. Зачем же мы лицо склонили Над ним как будто в ожиданьи? Ведь мы любили, мы любили, Мы знаем цену обещаньям! Так обожжем скорей в разлуке, В последнем, медленном объятьи Мои нетронутые руки, Твое нескинутое платье. И отойдем: неповторимы Лишь расставанья, не сближенья. Мы это знаем. Мы хранимы От горестного повторенья. 1920 

546

Любовью нашей не сдвигались горы И звезды на небе не зажигались. Глухая ночь для нас настала скоро, Мы допили вино и мы расстались. И, нищая, не сохранила память Ни ярких зорь, ни нежного заката, И навсегда неузнанное нами Осталось счастье пленницей крылатой. Но все же сладкой, радостной победой Мне веет от всего, что отзвенело, От полной чашей выпитого бреда, От рук твоих и губ твоих и тела. О, нет такой любви и нету милой, Как ни была б она несовершенна, Что в память, уходя, не уронила б Хоть лепесток один из роз нетленных. 1920