Порченная кровь
Шрифт:
— Да, — согласился Родик, — вы хотите украсть у нас нашу долю почестей.
— Я что, невидимка, господа? — возмутился Данцигер. — Я вообще-то из Талабхейма, так что представитель города наличествует.
— Да вы что, милорд? — оборвал его Родик. — Настоящий гражданин Талабхейма, если бы знал нечто важное для спасения города, сообщил бы графине.
— Я вынужден настаивать на прекращении операции, если меня и моих людей не допустят к участию, — сказал фон Пфальцен.
Унтерн подхватил:
— Будучи родичем графини, я тоже должен идти, чтобы
Манфред нахмурился:
— Это глупо, господа. Вы мешаете великому Теклису работать. Нам нужно действовать быстро и тихо, нас и так уже слишком много. Если пойдут еще и ваши люди, мы никого не застанем врасплох. — Он обернулся к Теклису: — Мудрейший, скажи им что-нибудь, чтобы они поняли...
— Мне не важно, кто пойдет, а кто останется, — холодно ответил Теклис. — Главное — быстрота. Мы уже потеряли слишком много времени.
— Очень хорошо, — нехотя согласился граф. — Пусть идут все.
Пока отряды строились на марш, Райнер заметил, что Данцигер кусает губу, взгляд его бегает от одного командующего к другому — и косит на того, кто должен был их вести.
Райнер подскочил к Вальденхейму и зашептал ему на ухо:
— Милорд, Данцигер недоволен. Не верится, что он хочет вернуть камень при таких обстоятельствах. При возможности он прикажет своему человеку сбить нас с пути.
— Значит, не надо давать ему такую возможность, — шепнул Манфред и громко обратился к Данцигеру: — Ну, милорд, так кто же поведет нас? Я бы хотел взглянуть на него.
Он обнял казначея за плечи, не обращая внимания на его слабые протесты, и так и шел с ним, пока все остальные, включая шестьдесят одного солдата, маршировали по городу под странно светящимися облаками, накрывшими кратер и преграждающими дорогу рассветным лучам.
Черные сердца шагали за Райнером в мрачном молчании — все, кроме Августа.
— Рад видеть среди нас фон Пфальцена, — жизнерадостно заявил он. — И правда, не дело творить все это за спиной у графини. В Талабхейме должен руководить житель Талабхейма.
Данцигер не разделял его радости.
— Вот в чем проблема с местными, — шептал он на ухо Манфреду, так, что Райнер расслышал. — Их интересуют лишь собственные успехи.
— Именно, — согласился граф без тени сарказма. — Это значительно затрудняет дело честным людям... вроде нас.
Он подозвал Райнера, пока Данцигер и фон Пфальцен говорили с начальником стражи у баррикады Шварцхолда.
— Если наша обширная делегация вдруг каким-то чудом добудет камень, — шепнул он, — ты должен позаботиться, чтобы лишь Теклис или наши люди смогли его забрать.
— Да, милорд, — ответил Райнер. — Э-э... а мы можем действовать силой?
— Что? Нет! Нас и так тут не жалуют. Просто окажись в нужном месте в нужное время.
— Очень хорошо, милорд. — Райнер был рад, что ему удалось сохранить невозмутимое выражение лица.
Вальденхейм вернулся к казначею прежде, чем фон Пфальцен успел отойти.
Чем дальше они углублялись в разоренные кварталы, тем более давящими казались
— Что такое?
Дитер пригвоздил его взглядом:
— Ничего, трепач.
— Ничего? Или ничего такого, о чем ты хотел бы мне сказать?
Дитер вспыхнул, потом пожал плечами:
— За нами хвост.
Райнер хотел было обернуться, но тот остановил его:
— Идиот! Нельзя! И потом, там ничего не видно.
Райнер с сомнением посмотрел на вора:
— Ты что, слышишь хвост среди этого бедлама?
— Чувствую. Ну, как будто шея зачесалась.
— И кто же там?
Дитер пожал плечами:
— Сам не знаю. Осторожный тип, это уж точно.
Райнер вздрогнул. Он вспомнил, как по дороге в Талабхейм Йерген всматривался в темноту и говорил то же самое.
Это заняло около четверти часа, но в конце концов все солдаты спустились в сожженный погреб, а затем и в канализацию. Отряды вереницей по одному шагали по узким уступам, окаймляющим вонючую канаву, что тянулась по дну тоннеля с кирпичными сводами. По ней текла бурая жижа с какими-то кусками, о происхождении которых Райнер предпочел не задумываться. Через нее были на равном расстоянии перекинуты гранитные плиты, а из стен выходили сливные трубы. Прикрепленные к стене ржавые ступени исчезали в трубах, ведущих к зарешеченным люкам на поверхности.
Манфред выстроил своих людей по левой стороне вслед за эльфами, в то время как люди Данцигера и фон Пфальцена и стража графини встали справа. Люди Родика затерялись в темноте где-то сзади. Когда все заняли свои места, отряды тронулись за провожатым Данцигера, трусившим впереди, словно охотничья собака.
Перед ними во все стороны разбегались крысы, прячась от света факелов в трубах. Была тут и другая мерзость. В боковых тоннелях исчезали человеческие тени, из-за груд осыпавшегося камня выглядывали какие-то фигуры. У жалких костров вдали по коридорам горбился кто-то, не всегда полностью походивший на людей. Райнер мельком отметил выкрученные конечности и деформированные головы и услышал звуки, которых явно не издает человек. Впрочем, напасть на такой большой и хорошо вооруженный отряд никто не решился.
Местами стены были пробиты насквозь. За проломами виднелись грязь, темные подвалы или затопленные помещения. Из одного так сильно воняло крысами, что перешибало даже всепроникающий запах канализации. Райнер и его спутники обменялись тревожными взглядами, но ничего не сказали. О некоторых вещах было лучше не думать вовсе.
На пересечении тоннелей, над которым выцветшей краской были написаны названия улиц, провожатый Данцигера остановился, оглядываясь по сторонам.
Райнер увидел, как глаза казначея загорелись и он вышел вперед.