Порченная кровь
Шрифт:
Они немного посидели молча, в ушах все громче слышалось жужжание мух и топот тараканьих лапок. Райнер на бегу еще как-то отгонял усталость, но тут она навалилась на него, конечности казались просто свинцовыми.
— Что это был за дым? — спросил Дариус.
— Крысиные штучки. Что-то вроде гранаты, только дымовой.
— Класс, — оценил Дитер. — Мне для работы сгодится.
Мимо ямы прошел отряд людей, и они замерли. Отраженный свет факелов осветил все вокруг. Райнеру стало не по себе. Они скорчились на куче крысиных трупов, гнилого зерна, обглоданных костей,
— Отлично уделал Румпольта, капитан, — заметил Халс. — Давно было пора.
Райнер сглотнул. Он уже почти забыл. Потрясенное лицо умирающего мальчишки мелькнуло перед глазами.
— Ага, чуть-чуть пораньше бы, — кивнул Август. — Психанутый пацан ранил меня хуже, чем эти фанатики.
Райнер вздохнул.
— Треклятый глупец. Он не оставил мне выбора.
— Мне его не жаль, — сказал Павел. — Если б не он, камень был бы наш. С самого начала одни проблемы.
— Ага, — поддакнул Герт. — Тут Манфред малость ошибся.
— Солдат из него был никакой, — согласилась Франка. — Тем более шпион...
Снова все помолчали, потом Халс хмыкнул:
— Какая у Павла была рожа, когда он получил кирпичом по башке!
Павел засмеялся.
— Точно бы прикончил его, кабы руки не были заняты.
— А когда он свалился в канализацию? — хохотал Август.
— Что за вонь! — покатывался Герт.
— Нельзя смеяться над мертвыми, — сказала Франка, но ей и самой было смешно.
Все снова притихли.
Райнер уронил голову на колени, просто чтобы глаза отдохнули.
— Через минуту пойдем, — пробормотал он. — Вот только отдышимся.
Гетцау вскинул голову и открыл глаза. Нет, точно открыл? Вокруг было все так же темно.
Где он? Рука потянулась к мечу. Тот скреб по земле. В ответ на шум послышались храп и ворчание.
— Кто там? — промямлил Павел.
— Уже идем? — зевнула Франка.
В нос Райнеру ударила жуткая вонь, и он вспомнил, где находится — и что собирался сделать.
— Отряды! — Он вскочил и ударился головой о низкий потолок. — Ох! Проклятье! Мы... Ох! Мы проспали! Они ушли! — Он снова скорчился, потирая макушку. — Кто-нибудь, зажгите свет.
— Ага, капитан, — сказал Павел. — Ща сделаем.
Последовали продолжительные ругательства, ворчание и шкрябанье, потом занялся трут, и наконец зажегся оранжевый факел. Черные сердца садились, зевали и протирали глаза.
Франка вскрикнула. Она была вся покрыта тараканами. Да и другие тоже. Они принялись отчаянно стряхивать насекомых.
— Пошли! — велел Райнер.
Черные сердца выбрались с помойки, ругаясь и кашляя, и уже в коридоре привели себя в порядок. Гетцау посмотрел в обоих направлениях. Ни света, ни звука.
— И долго мы спали? — спросила Франка.
— Скажу тебе, когда в следующий раз увижу солнце, — проворчал Август.
— Вот зараза, думаю, довольно долго, — произнес Райнер. — Отряды, наверное, уже давно забрали камень.
— Думаешь, крысаки его не прихватили обратно? — спросил
Райнер покачал головой.
— Сомневаюсь. Они же разбежались. Значит, этот разнесчастный камень находится... в резиденции графини.
Осознав масштабы бедствия, он застонал и снова привалился к стене, потом сполз на пол. Камень в усадьбе, за толстыми стенами и железными воротами, под охраной сотни солдат. Как теперь его добывать? Никак. Это невозможно.
— Вот зараза, все к такой-то матери. Я слишком устал. Мне наплевать.
Он опустил глаза и распахнул рубашку, открывая незаживающие красные следы:
— Валарис, жулик ты бледнючий, слышишь? Я — все. Пусть Манфред молится, и с нами будет покончено. Меня задрала эта паршивая жизнь. В мире больше нет ничего, ради чего стоило бы жить...
Он замолк, увидев, как на него смотрит Франка. Взгляды их встретились. Сердце его бухнуло. Она была в ярости! Он достаточно хорошо знал лучницу, чтобы понять: она злится, что он сдался, что из-за собственной усталости бездумно убивает их всех. И вдруг в мире не осталось ничего прекраснее этого сердитого лица. Он бы с радостью выслушал от нее что угодно. Счастливую и печальную, лукавую и мрачную, он любил ее, и, поняв, что жить ему все же есть ради чего, он понял и то, что надо держаться. Он не представлял, что теперь делать, но, пока Франка жила и была настолько неравнодушна к нему, чтобы сердиться, он был готов продолжать искать выход из этого кошмара.
— Гм. — Он изобразил беззаботный смешок (прозвучавший, будто кто-то пытается придушить кошку). — Шутка, лорд Валарис. Шутка. Мы тут малость подустали, но я не сдамся. Я не хочу умирать, и мы заберем камень, даже если у нас на пути встанут все рыцари Империи, не переживай.
Черные сердца стояли неподвижно, оглядываясь, словно ожидали, что из темноты их вот-вот настигнет проклятие Манфреда. Когда ничего не случилось, они немного расслабились.
— Капитан, — выдохнул Халс, — капитан...
Райнер поднял руку.
— Знаю, прости меня. Я не имел права втягивать вас в свою... шутку. Я... в следующий раз мы проголосуем, ладно?
Халс посмотрел на него долгим взглядом, потом гоготнул и отвернулся, качая головой.
— Псих. Совершеннейший псих.
Павел фыркнул.
— А нам что с того?
Остальные нервно засмеялись — все, кроме Йергена и Франки — она уставилась на Райнера большими недоумевающими глазами.
— Ну, — Райнер с неохотой оторвал от нее взгляд, — надо бы нам вернуться и посмотреть, что они с ним сделали. А там разберемся, как вызволить его обратно.
— Э-э, капитан, — произнес Август, пока остальные собирались вместе, — я честный гражданин Талабхейма и думаю... — Он неловко помолчал. — Может, и нехорошо это... ну, сделать то, что ты предложил.
— А? Что ты сказал, пикинер?
— Ну, все же сложилось, как мы хотели, правда? — медленно проговаривал Август. — Вот если бы не граф и не этот яд, и вообще... Камень у графини, и Теклис с ним разберется. Нам ведь можно просто больше ничего не делать, и все будет хорошо, так?
Райнера чуть не вывернуло.