Портартурцы
Шрифт:
— А если наш заряд застрянет между обломками?
Медведев задумался, но быстро ответил:
— К мине мы еще веревку привяжем и вслучае чего обратно утянем ее. — Медведев опять несколько секунд простоял в задумчивости. — Мину на мешки уложим, чтобы она легко на камни взбиралась.
— Разумно. Не ожидал. Молодец!
— Рад стараться!
— Пойдем. Сейчас же все подсчитаю.
Замысел оказался осуществимым. Взрыв уничтожил все укрытие.
Японцев выбили и долго не допускали в капонир, пока они не сделали новой пробоины. Впоследствии выдумкой Медведева не раз пользовались при разрушении японских сооружений, выраставших невдалеке от наших окопов.
Обстрел не прерывался. Стрелки забились во все самые затаенные уголки, в ниши, блиндажи, казематы, кухню. Сидели сгорбившись, положив на колени подбородок. По ночам собирали трупы и уносили их в правый тыловой угол форта, складывая прямо на земле, без ямы, рядами, пересыпая известкой и землей. От неприятельских выстрелов не было покоя и мертвым: снаряды врывались в толщу тел, рвали их на куски и разбрасывали по двору форта. Для защитников это было самым ужасным нравственным потрясением. Но против этого ничего нельзя было придумать.
Как-то, осмотрев состояние группы стрелков, в которой находился Медведев, капитан Резанов хотел уйти так же поспешно, как и появился, но Медведев схватил его за плечи:
— Ваше высокоблагородие! Минуточку… Нельзя... Сейчас вихревой залп будет.
Еще двое стрелков поддержали Медведева и втянули своего командира в нишу.
— Что это вы выдумали? — выпятив нижнюю губу и насупившись, раздраженно проговорил комендант.
— Нельзя, нельзя… Обождите, — стрелки окружили Резанова и закрыли его своими телами.
— Вихревой залп будет, — шепнул Медведев.
— Да пустите же… Не сме… ть…
Дальше никто ничего не слышал, и Резанов не помнил, договорил ли он свою угрожающую фразу. О форт с секундными перерывами стукнуло несколько десятков разнокалиберных снарядов. Бетон, к которому прижались стрелки, содрогнулся, как жиденькая дощатая перегородка. В людей, в стены, в щит покосившегося орудия ударили различной величины осколки. И сейчас же вслед за этим ужасным мгновением на форт посыпались камни, песок, обломки бетона, вздыбленные залпом.
Раздался стон. Стрелок, закрывший Резанова, откинулся назад. Огромный острый осколок ударил его по плечу. Рукав шинели взъерошился клочьями. Кровь текла в несколько струек. Стрелки быстро положили раненого товарища вплотную к стенке. Резанов пристально смотрел на солдата. Под стеклами его очков блестели слезы.
— Истинно, это наковальня, а на ней перековывается сознание людей, — проговорил вполголоса капитан.
— Что изволите, ваше высокоблагородие?
— Я что же, я ничего, — сконфузился Резанов и, повернувшись, обнял Медведева и поцеловал его. — Тебя одного за всех. Ты здесь самый старый… Пока затишье, раненого убрать и осмотреться. Помните: в японских траншеях — враги, приготовившиеся кинуться на нас.
Резанов побежал по форту. Медведев теребил бороду, шмыгая носом.
— Заговоренный человек, — сказал кто-то из солдат.
— А очки не пропали тогда в каземате, не разбились.
— Без очков ему конец. Что он без очков? Нуль, — произнес Медведев, вытирая влажные глаза.
Глава двенадцатая
1
Наконец японцы решились. В этот день на форт было брошено свыше трех тысяч снарядов. Площадь в 50 сажен в поперечнике была охвачена пламенем. Над фортом стояло сплошное облако пыли и дыма.
Наблюдавшему все это японскому командованию, несомненно, могло прийти в голову, что живых людей на форту не осталось. И японцы с большой самоуверенностью, при полковых знаменах, выступили густыми массами из своих траншей. Впереди шли полковники.
Связь форта со своими штабами была прервана, но за ним следили и так же, как на форту, ждали начала штурма.
Капитан Резанов, поручик Злобинский, стрелки Егоров, Родионов, Медведев, Головачев не спускали глаз с японских окопов, с подступов к форту. Они наблюдали поочередно, но у каждого в голове была одна мысль: не прозевать.
Капитан Резанов уверенно говорил:
— Прозевать не прозеваем, только бы живу остаться. Ведь он за пятьдесят минут перед штурмом бросит долбить, а этого уже будет достаточно, чтобы нам самим резануть по их поганым харям. Только не горячись. Подпустите их малость. Не пугайте.
Последнее наставление Резанова оказалось излишним. Японцы были настолько близко и настолько густо сидели в траншеях, что было над чем поработать, по выражению Злобинского.
Передние ряды японцев двигались с длинными лестницами, следующие несли мешки с травой. И первые и вторые успели спрыгнуть в ров…
Лестницы были тонкими, сильно гнулись, но японцы лезли по ним, один за другим. Десятка два их вскарабкалось на бруствер. Ворваться в ров они успели по обвалу против сильно поврежденной левой стороны головного капонира. В его правой части со своей группой находился Егоров. Увидев первых японцев, бегущих с лестницами, Родионов с трясущимися губами попросил Егорова:
— Дай пальнуть. — Ему нужно было что-то делать. Раз нельзя уйти, убежать, надо что-нибудь делать. От страха у него кружилась голова. Японцы уверенно сползали по обвалу. Родионов не переставал теребить Егорова.
— Отстань! — крикнул тот. Рука его крепко сжимала ложе винтовки. Нужно было выждать, когда японцы растянутся и заберутся на лестницу. Дождавшись нужного момента, Егоров крикнул:
— Пли!
Передние японцы вместе с лестницами повалились на задних, что стояли у стены. Десятки вражеских солдат были связаны лестницами. Совершенно невредимые попали вниз, а убитые лежали наверху.
Еще до команды «пли» все знали, что стрельба из винтовок и бросание бомбочек должны быть произведены одновременно, потом вступит в бой и пушка. Упавшие лестницы рассмешили Родионова. Он ожил. Через несколько минут боя ни одного японца, прыгнувшего в ров, не осталось в живых.