Последний русский
Шрифт:
– Половник, половник, – закивала Циля, расплываясь в беззубой улыбке. – На здоровье, мальчики! На здоровье!..
Появилась кастрюля. Ее несла какая-то женщина со странным лицом…
И снова мелькнул красный цвет. Но на этот раз я не обознался. И никаких потусторонних галлюцинаций. Я сразу узнал в женщине моего друга Павлушу с ее пышным светлым париком на голове, наряженного на скорую руку в мамин красный костюм, в ее оранжевой косынке, в туфлях. Да еще густо накрашенный всевозможной косметикой. Это он, мой друг нес на вытянутых руках громадную кастрюлю со псевдо-бульоном.
Ни одного ядовитого пузырька. И все-таки…
Я ничего не успел сообразить, а переодетый Павлуша уже шагнул к первому же «облавщику» и вручил ему кастрюлю. Он с ума сошел, мой лучший друг!
Но до чего же глупо выглядел бритоголовый сержант с этой старухиной кастрюлей! И он благодарил «от всей души». «Облавщики» передавали кастрюлю из рук в руки.
– Ух! Чисто подарок! Домашняя жратва!
Павлуша незаметно подмигнул мне, что, по-видимому, должно было значить: «Ты не в обиде, Сереженька, что мне пришлось воспользоваться вещами?» Я только вздохнул и отвел глаза.
– Только кастрюлю потом верните! Это моя кастрюля! – беспокойно заверещала Циля.
– Они вернут! – стали успокаивать ее Ванда и переодетый в женщину Павлуша. – Они вернут!..
Еще немного – и я бы затрясся от нервного смеха.
Павлуша с Цилей уже исчезли в глубине нашего извилистого коридора. Оттуда лишь продолжали доноситься старухины опасения по поводу кастрюли. Кира последовала за ними – успокаивать подозрительную старуху и укладывать ее «баиньки».
Я снова остался с «облавщиками» один на один.
– Ну что, мужик, – услышал я, – где твои финансы?
– Хватить с вас, – оборвал его я. (Попили крови.)
– Ты чего, пацан? Мы ж по-хорошему.
– А мне все равно.
– Тогда зови приятеля.
– Какого приятеля?
– Ну, как хочешь. А мы должны проверить.
Я отступил в сторону, освобождая дорогу. Они гурьбой протопали в квартиру. Бесцеремонно, но без прежней уверенности. Чувствовали, что мое отношение к ситуации изменилось, их смутил мой уверенный вид. Сознавали, что перегибают палку. Просто надеялись, что я еще подкину денег.
– Нам-то что, – дипломатично заметил один из них, – с нас самих спрашивают…
– Ну-ну, – кивнул я.
Они заглянули ко мне в комнату. Даже не стали заглядывать в «кабинет». Не говоря о том, чтобы искать в шкафу или под кроватью. Потом я повел их на кухню, показал ванную, туалет. Выглянули на черный ход. Так и ходили с кастрюлей.
Затем к нам снова присоединилась Кира. На этот раз она презрительно поглядывала на них, роняя время от времени:
– Ищите, мальчики, ищите. Найдете, вас, может, наградят. Только смотрите, если чего украсть вздумаете!
– Что мы вам, воришки? – обижались «облавщики».
– От таких, как вы, всего можно ждать!
– А тут у нас – старуха, – сказал я, останавливаясь перед Цилиной дверью. – К ней уж, пожалуйста, без меня.
Они совсем приуныли.
– Нет, не стоит. Зачем же беспокоить пожилую старушку!
И двинулись на выход. Уже совсем было собрались выходить из квартиры, как один из них кивнул на комнату Натальи.
– А тут, кажется, еще не смотрели.
– А эта комната вообще закрыта, – усмехнулся я. – Хозяйки-то дома нет.
Они подошли к двери, прислушались. Попытались заглянуть внутрь через замочную скважину. Естественно, безрезультатно.
– Подозрительно, – сказал сержант.
– Чего ж подозрительного? – удивился я. – Нет хозяйки. Придет вечером. Вот и все дела.
– Так сейчас уж вечер! Подозрительно. Значит, нужно дождаться хозяйку.
– Я же приблизительно сказал, насчет вечера, – пробормотал я. – Неизвестно когда придет. Может, вообще завтра.
– А вдруг он там и спрятался, твой приятель? – прищурился на меня сержант. – Вот дождемся хозяйку, тогда поглядим. Подозрительно. Проверим комнату. Откуда у вас армейская роба, а? Думаешь, мы совсем тупые?
– То же мне – облавщики выискались! – фыркнула Кира.
– Какая чепуха! – загорячился я. – Это же чужая комната. К тому же заперта. Откуда ему там взяться, подумайте сами!
– За нас начальство думает, – ухмыльнулся сержант, хлопнув широкой ладонью по хлипкой двери. – Если возьмем приятеля, нам чисто по увольнению светит… Подождем, – кивнул он остальным.
Мне сделалось не по себе, когда я представил, как придет Наталья, и эта солдатня начнет ломиться к ней в комнату.
Наверное, самое правильное было бы просто вмазать самому разговорчивому из них по роже. Но раз, вместо того чтобы вмазать, я размышлял об этом, значит, со мной что-то было не в порядке. Здоровая спонтанная реакция была атрофирована?
Покойный дядя Гена в этой ситуации сразу полез бы в драку. И Павлуша, пожалуй, тоже. А вот отец мой, наверное, принялся бы размышлять. Снять ли очки, прятать ли их в карман?.. Но я-то очки, вроде, не носил, так? Значит, дело в другом… Вот, когда это сказалось! То есть то, что мне до сих пор никогда не случалось ударить человека по-настоящему, по лицу.
Я вырос в тишайшем дворе, на тишайшей улице, в тишайшем районе. Оазис. Никаких хулиганов или драк. Прямо-таки образцовый пацифистский заповедник. Я с детства чувствовал, что когда-нибудь этот пацифизм аукнется. Я чувствовал себя слегка дефективным оттого, что ни разу никого не ударил, не подрался. Мама подзуживала: настоящий мужчина должен уметь постоять за себя. Однажды заставил себя «попробовать». Как-то ткнул слегка кулаком в челюсть одного мальчика, такого же маминого сынка, как и сам. Думал, хоть подеремся. Станем мужчинами. Но мальчик сначала застыл от изумления, а потом заплакал и бросился спасаться бегством. Больше я не экспериментировал… А в старших классах я одно время посещал спортивный клуб, изучал восточные единоборства. Но в том-то и дело, что в этом клубе мы друг друга по рожам не били, а наоборот, рыцарски оберегали, отрабатывали умение останавливать кулак в миллиметре от цели. По «груше» молотили, это да. Но «груша» – не человек. Отнюдь нет… А может быть, дело было не в атрофированной реакции и «пацифизме», а я их, «облавщиков» теперь банально побаивался?
Не то чтобы все эти рассуждения так обстоятельно всплыли и разложились у меня в голове, но в концентрированном виде, безусловно, промелькнули в мозгу.
– Ну, хорошо, мужики, – тихо сказал я. – Тут у меня еще сотня есть. Держите и уходите!
Поскольку никто из них не шелохнулся, вполне сознавая полное свое превосходство в этой ситуации, я сам протянул деньги, чтобы засунуть их в карман одному из них. Но тут снова вмешалась Кира. Она с удивительным проворством перехватила мою руку и умудрилась выхватить у меня деньги.