Последний властитель Крыма (сборник)
Шрифт:
Выдержка из агентурной сводки Иностранного отдела ГПУ о положении и настроении эмигрантов в Югославии.
ИНО ГПУ № 3939 23 мая 1923 года Из Берлина
Заслуживает внимания, тов. Менжинскому, Пиляру, Самсонову к делу Врангеля
Нач. ИНО: Трилиссер
Особоуполномоченный: Прасолов
«Исключительной популярностью в монархических кругах и врангелевской армии и даже вообще среди беженцев пользуется Николай Николаевич. Во влиятельных монархических кругах обстановка представляется в следующем виде: Николай Николаевич долго отказывался возглавить национальное движение, теперь соглашается. Кутепов был у Н. Н. в Париже представителем Врангеля, совещался с Н. Н. Н. Н. согласился, и объединение эмиграции произошло, далее согласился В. Чернов, пока не соглашается П. Милюков. На днях отдан Врангелем приказ о том, что Н. Н. согласился возглавить движение. Представительствует армию и приказывает ей пока оставаться на местах.
Безусловно, что Н. Н. окончательного решения не принял, но соглашение с Кириллом Владимировичем при посредстве Марии Федоровны состоялось, и поэтому в монархическом лагере примирение.
Корпуса расписаны: Кутепов – Добровольческий, Краснов – Донской, Улагай – Кубанский.
Будто бы решено предпринять интервенцию против России. Соглашение достигнуто между САСШ (современные США. – И. В.), Англией и Францией. Живую силу дадут Польша и Румыния. Компенсация Польше – Правобережная Украина, Румыния до Одессы, Англии или Франции – Закавказье с нефтью. У некоторых подобная компенсация, даже у монархистов, вызывает возмущение.
[…] Белое движение, создание белой армии возможно только при вооруженной интервенции иностранцев, без этого ни веры, ни надежды у белых нет. Интервенция же при «компенсациях», безусловно, расколет белых и при известных условиях из них можно оторвать большое количество специалистов, которые охотно пойдут в Красную Армию. […] Влиятельные лица у белых и очень вредные теряют популярность. Необходимо окончательно подорвать к ним доверие (путем печати).
Теперь же необходимо подорвать доверие к возможным крупным деятелям белых – Николаю Николаевичу, Кириллу Владимировичу.
Лучшая пропаганда – письма с Родины.
Для офицеров, инженеров и бывших деятелей репатриация не может идти стихийным путем, необходима особая организация. ЦА ФСБ РФ Ф 2 Оп. 1. Д. 310. Л. 11–17. Заверенная копия. [6]
29 октября 1921 года, Москва, Кремль
– Разрешите, Владимир Ильич? – Дзержинский редко пользовался своим правом заходить к Ленину без доклада, но случай был исключительный.
6
Цитируется по книге: «Русская военная эмиграция 20–0-х годов». Т. 2, М., Триада-Х, 2001 г.
– Определенно у меня для вас подарок к 4-й годовщине. – Лукаво улыбаясь, Дзержинский уселся у П-образного стола.
Ильич, сидевший во главе, затеребил золотую цепочку от часов, продетую в пуговичное отверстие жилета. Он даже заерзал.
– Ну, что там у вас, батенька? Да говорите же!
– Кажется, константинопольские переговоры подходят к концу и мы можем ожидать гостей, – продолжая улыбаться, промолвил Дзержинский.
Ленин в волнении выскочил из-за стола и зашагал вдоль стены кабинета по мягкой ковровой дорожке.
– Да это же архиважно, батенька! Архиважно! – повторял он, в волнении теребя мягкую бородку. – Заманить в сети такую фигуру, как Слащов, – это значит расколоть белых окончательно! Награды, батенька, награды всем участникам операции – всенепременно. А вам… Хотите, Польшу подарю? Ну, Польшу хотите?
Дзержинский понял, что Ильич опять не в себе. Впрочем, эти кратковременные выпадения из реальности ничего не значили. Даже наоборот, помогали понять, куда вскорости качнется высыхающий маятник его половинчатого гения.
«Значит, Польша – это только вопрос времени… В таком случае лучше самому стать наместником исторической родины, чем отдать ее какому-нибудь еврейчику с мессианскими фантазиями, – размышлял Феликс Эдмундович, – да и приятно, канальство, когда все эти ясновельможные паны и пани поползут ко мне на коленях… Все-таки ВЧК такого почета, как наместничество, не дает»…
– Хочу, Владимир Ильич! – громко ответил он.
– Забирайте, батенька, забирайте… Да! – остановился он. – А как же мы назовем нашу грандиозную аферу, если Слащов все-таки приедет?
– Операция «Трест», – сказал Дзержинский.
– Хорошо, звучно. Тем более большинство спецов у нас сейчас и сидят по всевозможным главкам и трестам… Хорошо! – одобрил Ильич. – Вы уж встретьте дорогого гостя, как подобает, – лукаво улыбнулся он, и Дзержинский, поклонившись и продолжая улыбаться, вышел.
«Польская худая свинья, – подумал Ленин, когда председатель ВЧК повернулся спиной. – Ишь, в цари метит… Ничего, недолго тебе радоваться, надо поторопить этих, в лаборатории, с их бациллами…»
«Недоумок калмыцкий, выродок, пся крев, ублюдок, – думал Дзержинский, идя по коридору. Улыбка соскочила с его лица сейчас же, как только он повернулся спиной. – Ничего, недолго тебе радоваться! Надо поторопить эсеров, пусть подберут какого-нибудь идеалиста местечкового, и пора кончать…»
21 ноября 1921 года, Истанбул, Турция
Из заявления Я. А. Слащова к офицерам и солдатам Русской армии, опубликованного всей эмигрантской печатью:
«В настоящий момент я нахожусь на пути в Крым. Все предположения, что я еду устраивать заговоры или организовывать всех повстанцев, бессмысленны. Внутри России революция окончена. Если меня спросят, как я, защитник Крыма, от красных перешел теперь к ним, я отвечу: я защищал не Крым, а честь России. Ныне меня зовут защищать честь России, и я еду выполнять мой долг, считая что все русские, военные в особенности, должны быть в настоящий момент в России».
30 августа 1919 года, Москва, кафе «Стойло Пегаса»