Посылка из Полежаева
Шрифт:
Люська наморщила лоб, пытаясь припомнить, в чём она могла провиниться перед Славкой. Если только сболтнула чего-нибудь лишнего так ни вчера, ни позавчера, ни вообще на этой неделе ни с кем из подружек у неё о Славке и речи не заходило. Нет, ни подружкам, ни родителям, ни учителям она о Славке не сказала ни одного плохого словечка. Чего он — в самом-то деле! — к ней пристаёт?
— Люська, мне всё известно! — напирал Славик.
— А чего известно? Чего известно? — сорокой зачастила Люська.
Она не могла припомнить за собой никакой вины, но всё равно почувствовала в душе беспокойство: мало ли, может, и в самом деле где-то обронила о нём плохие слова. А за что его, этакого лоботряса, хвалить? Знаем, как Тишку изводит, в дом работника его превратил, парню и уроки учить некогда — то дрова пилит, то воду носит, то в магазин за хлебом бежит… Люська уже приосанилась, чтобы дать Славке отпор, но Славка опередил её.
— У меня и улика есть. Сознавайся лучше!
Люська не на шутку встревожилась:
— Какая улика? Какая улика? — Мороз хватал её за колени, но она терпеливо ждала, что скажет Славка.
Славка уже смотрел на неё победителем:
— А посылку кто отправляет? — он пытливо смотрел ей в глаза, и Люська решила схитрить, чтобы выведать от него побольше. Она отводила взгляд в сторону, пожимала плечиками — одним словом, делала вид, что чего-то знает, но не хочет ему сказать. Славка клевал на её наживку. — Говори, говори, не отворачивайся! Не пяль на меня глаза! «Страна Чили, город Сантьяго, монастырь «Трес аламос»…»
— Корвалану? — осёкшимся голосом переспросила она, и восторг заплясал в её глазах. Но Славка принял его за испуг, торжествуя, что угодил прямо в яблочко.
— Крышку с адресом за ларь прятали? — уточнял он.
Люська, продолжая играть взятую роль, заморгала ресницами.
— Ну чего глазами-то хлопаешь? Думаешь, в заблуждение введёшь? — не давая опомниться, напирал Славка. — Признавайся, ты диктовала адрес? «Город Сантьяго, монастырь «Трес аламос»…» Самому-то ему не додуматься, адреса не достать… Монастырь «Трес аламос»… Ты?
Люська уже не слушала дальше, чего выкрикивал Славик.
Она смежила веки, чтобы скрыть от него ликующую в глазах радость. Теперь-то она во всём разобралась. Так вот оно что… Вон зачем нужен был Тишке этот монастырь «Три тополя». Вон зачем прибегал он смотреть Зинкину географию. Не заметку в газету пишет, а посылку Луису Корвалану готовит…
— Ой! — вскрикнула она, вспомнив вдруг, что Тишка интересовался рюкзаком, и у неё похолодело внутри, она прижала к груди руку.
— Не ойкай, — презрительно усмехнулся Славик и строго предупредил: — И не вздумай тут передо мной припадок изображать… «Ой! Ой»! — передразнил он. — Думаешь, так и поверю, что сердце схватило?
«Сказать или не сказать?» — думая о рюкзаке, колебалась Люська.
— Ну так что? — не унимался Славик. — Попались, голубчики?
Он упёр в бока руки. Как на гимнастике, на ширину плеч расставил ноги.
«Нет, никому, кроме Марии Прокопьевны, не скажу», — решила Люська и опять ощутила, как жжёт колени мороз.
— Славка, ты пропустишь меня или нет? Я же вся замёрзла.
— Признавайся! — настаивал он.
— Да в чём признаваться-то?
— Посылку готовите?
— Ты же сам знаешь… Ты улику нашёл… — потупив глаза, вздохнула она.
— Знаю, — горделиво согласился Славка. — А чего посылаете?
Люська пожала плечами.
— Люська, я же тебя предупредил… Не петляй… А то ваш секрет раскрою перед всем Полежаевом.
Люська сообразила, что этот остолоп не пропустит её, пока она действительно не сознается в том, чего и сама не знает. В сосульку скорей превратишься, чем он догадается: она, Люська, не имеет к посылке никакого отношения. Конечно, ей можно бы повернуть домой, но он ведь, тиран, бойчее, обгонит её и домой не даст убежать.
— Ну так что? Так и будем стоять? — поторопил Славик. Чего посылаете?
— «Чего, чего»… — передразнила она. Чего же ещё? Мыло хозяйственное, сухари, спички…
— Это правильно, одобрил Славик. — Надо ему лекарства ещё положить…
— Положили уже, — продолжала роль Люська.
— А какого? — поинтересовался Славик.
— Ну, этого… — замялась она. — Как его… От головной-то боли…
— Цитрамона?..
— И его. И этого ещё… Ну, беленькие такие таблетки…
— И цитрамон вроде беленькие.
— Да я знаю… А этот крепче, на букву «А», кажись…
— Анальгин. — догадался Славик.
Люська кивнула головой.
— Вы ему ещё антибиотиков положите, — посоветовал Славик. — Антибиотики помогают от всех болезней.
— Положим, — покладисто согласилась Люська. Мороз уже пробирал её всю насквозь. — Ты пропусти меня, я замёрзла.
Но Славка — как глухой, одного себя слышит.
— А где посылка-то? У кого её спрятали?
— Да где-то у вас… Я не знаю точно… А, вроде в подполье… Славку как ветром сдуло. Только что стоял на дороге, а уже по тропинке свищет. Не раздеваясь ведь, унырнёт в подполье. Всю картошку переворошит, все кадки с грибами, с капустой передвинет с места на место, все тенёта оберёт на себя. То-то упреет от работы…
Люська торжествовала, что обвела его вокруг пальца. Но ещё большая радость распирала её оттого, что она, не чаяв, не гадав, узнала Тишкину тайну.
Нет, она ни с кем не поделится ею — ни с родителями, ни со своими подружками. Если только и расскажет кому, так это Марии Прокопьевне. А больше ни полсловечка нигде не обронит. А уж про рюкзак тем более станет молчать.
Из магазина шёл с буханкой хлеба под мышкой Серёжка Дресвянин.
— Серёж! — окликнула она его. — Ты слышал, Тишка Соколов Луису Корвалану посылку готовит. — Она огляделась по сторонам, не слышит ли кто, и перешла на шепот: Мыла хозяйственного положил, спичек, сухарей, лекарства всякого…