Потерянный рай. Стихотворения. Самсон-борец

Мильтон Джон

Младший брат

Спору нет, Задумчивое Размышленье любит Безмолвие уединенной кельи, Где неприкосновенней, чем в сенате, Вдали от шумной черни восседает, Затем что никому расчета нет Ни оскорблять отшельника седого, Ни хлеба, четок, книг его лишать. Но Красота, чтоб Дерзости проворной Она в расцвете юном не досталась, Нуждается, как древо, на котором Росли плоды златые Гесперид, В охране, по-драконьи неусыпной. [674] Скорее уж в разбойничьем вертепе Сокровища, коль их рассыпать там, Останутся нетронуты, чем Похоть Пропустит столь благоприятный случай И беспрепятственно сквозь эту чащу Даст девушке беспомощной пройти. Меня страшат не ночь и не безлюдье, А то, что может следствием их стать: Вдруг наша беззащитная сестра Дурного человека встретит?

674

…В охране, по-драконьи

неусыпной. — Яблоню Гесперид (см. «Потерянный Рай», прим. к Кн. III, с. 100) охранял дракон.

Старший брат

Было б Нелепо утверждать, что не грозит Сестре беда. Но где есть основанья Меж страхом и надеждой колебаться, Там от природы я предпочитаю Надеяться и воли над собою Предчувствиям зловещим не давать. К тому ж сестра не так уж беззащитна, Как полагаешь ты: незримой силой Она ограждена.

Младший брат

Что ты в виду Имеешь? Силы неба?

Старший брат

Да, их тоже, Но, первым делом, чистоту, то свойство, Которое присуще ей самой, Хоть небом и даровано. Надежней Брони оно ее оберегает. В священном ореоле Чистоты, Она, подобно нимфе стрелоносной, [675] Бродить без страха может по лесам, По пустошам и по холмам безлюдным Ни тать, ни горец, ни дикарь жестокий На деву покуситься не дерзнут. Верь, даже там, где ужас обитает В пещерах, призраками населенных, Останется все тою же она: Бестрепетною, скромной, величавой. Не раз я слышал, что не властна нечисть, Кишащая, когда огни погаснут, На берегах болот, озер и рек, Бесовки-ведьмы, домовые, гномы И мертвецы, которых не отпели, Вред девушке невинной причинить. Ну, понял ты, сколь Чистота могуча, Или на помощь мне призвать ученость, От эллинов дошедшую до нас? Припомни, что охотнице Диане, Властительнице девственной лесов, Чей лук и дрот разили львиц и барсов, Не страшны были стрелы Купидона, Тогда как гнев ее вселял испуг В богов и смертных. Чем была эгида Щит со змеинокосою Горгоной, Чей вид врагов необоримой девы, Минервы мудрой, в камень превращал, Как не эмблемой Чистоты суровой, Способной ужас и благоговенье В насильнике внезапно пробудить? Так любит небо Чистоту святую, Что ею наделенная душа Хранима сонмом ангелов от зла И от греха. Они в виденьях светлых И в вещих снах с ней говорят о том, Что слуху человека недоступно, И близость с ними так преображает Всю оболочку плотскую ее, Что тело, храм неоскверненный духа, Становится нетленным, как и он. Но если непотребством взоров, жестов, Речей, а более всего, поступков Обезображен внешний облик наш, То и душа заразе поддается, Грубеет неизбежно и своей Божественной природе изменяет. Не потому ль на кладбищах порой Мы призраки уродливые видим, Которые над свежею могилой Сидят и медлят, словно и по смерти Привязывают чувственные узы Их к плоти, столь им прежде дорогой? [676]

675

…Она, подобно нимфе стрелоносной… — Имеется в виду либо девственная богиня-охотница Диана, либо какая-нибудь нимфа из ее свиты.

676

Но если непотребством… поступков… // Их к плоти, столь им прежде дорогой? — Отрывок восходит к рассуждению Сократа о душах дурных людей в диалоге Платона «Федон» (81, b, с, d).

Младший брат

О, сколь ты, философия, прекрасна, Хоть кажешься глупцам сухой и черствой! Ты сладостна, как лира Аполлона, Как нектар на божественном пиру, Где пресыщенья не бывает!

Старший брат

Тише! Я чей-то голос в отдаленье слышу.

Младший брат

Я тоже. Кто это?

Старший брат

Иль местный житель, Иль путник, заблудившийся, как мы, Иль, в наихудшем случае, разбойник, Скликающий своих собратьев.

Младший брат

Боги, Сестре защитой будьте! Снова голос! Вынь шпагу, брат!

Старший брат

И все ж я отзовусь. Коль это друг, приход его желанен; Коль враг, в бою за правых небеса.

Входит Дух-хранитель в одежде пастуха.

Знаком мне голос. Кто ты? Отвечай, Но стой на месте иль на сталь наткнешься.

Дух

Что слышу я? Вы ль это, лорд мой юный?

Младший брат

Брат, это же пастух отцовский!

Старший брат

Тирсис! Тот, чьим искусным мадригалам внемля, [677] Свой бег сдержать старается ручей И розы аромат струят щедрей! Скажи, пастух мой добрый, что случилось? Уж не овца ль от остальных отбилась Или ягненок не пришел в загон? Чем

ты в глухую чащу приведен?

677

Тирсис! // Тот, чьим искусным мадригалам внемля… — Тирсис так же, как и ниже Мелибей (с. 434), — традиционные со времен Феокрита и Вергилия имена пастухов в пасторальной поэзии. Комплимент адресован Генри Лоузу, исполнявшему роль Тирсиса.

Дух

Ошиблись вы, наследник и отрада Того, кто мне пасти доверил стадо: Я здесь не для того, чтоб скот собрать Иль лиходея-волка покарать. Что мне бараны, овцы и ягнята, Чьей шерстью здешние холмы богаты, Когда сестры не вижу с вами я! Где молодая госпожа моя?

Старший брат

Она в лесу пропала, к сожаленью, По моему и брата небреженью.

Дух

Увы, не зря боялся я!

Старший брат

Чего? Открой причину страха своего.

Дух

Так слушайте. Не вымысел, не сказка (Как мнят невежды) то, что в старину В стихах питомцы мудрые камен [678] Поведали про страшную Химеру, Про очарованные острова, Про трещину, что служит входом в ад. Все это — быль, но маловерье слепо. Вот и под сенью здешних кипарисов Живет волшебник злой, великий Комос, Сын Вакха и Цирцеи, превзошедший В искусстве чародейства мать свою. Он странникам, томящимся от жажды, Вручает кубок с наговорным зельем, И у того, кто сладкий яд пригубит, Лицо становится звериной мордой, По чьим чертам нетрудно прочитать Присущие характеру пороки. Узнал об этом я, когда овец Пас вон у тех холмов, обставших чащу. Не раз ночами слышал я, как Комос С чудовищною свитою своей Ревели, словно тигр, задравший жертву, Нечистые обряды в честь Гекаты В лесной глуши кощунственно творя. Увы, ему заклятия известны, При помощи которых завлекает Он путников беспечных в западню. Сегодня на закате я в загон Привел овец, поужинавших сочной Росистою травой, и отдохнуть Сел на скамью дерновую под сводом Из яркой жимолости и плюща. В приятные раздумья погруженный, Беседой со своею сельской музой Увлекся я, но не сложил двух строк, Как рев всегдашний долетел из чащи И адским шумом огласил округу. Прислушивался я, покуда разом Не наступила тишина и вновь Не тронулись испуганные кони, Которые закрытые носилки, Где дремлет Сон, влекут в полночной тьме. Внезапно звук торжественный и нежный Разнесся в воздухе, как аромат, Столь сладостный, что и само Безмолвье От собственной природы отреклось бы, Лишь бы упиться им. Внимал я жадно: Казалось мне, что может от него В груди и у костлявой хищной Смерти Душа проснуться. Тут узнал я голос. Принадлежал он госпоже моей, Сестре прекрасной вашей. В изумленье, С тревогою и страхом я подумал: «Как сладко ты, о соловей злосчастный, Над гибельной ловушкою поешь!» И побежал по тропам и полянам, Исхоженным в дневное время мною, Но как ни торопился, а туда, Куда мой слух повел меня, примчался Не раньше, чем колдун переодетый (Его узнал я все же!) встретил леди, И начала расспрашивать бедняжка, За поселянина приняв злодея, О двух каких-то юношах его. Смекнув, что там нельзя мне оставаться И что в виду имела леди братьев, Я убежал и разыскал вас тут. Вот все, что мне известно.

678

…В стихах питомцы мудрые камен… — Имеются в виду главным образом Гомер и Вергилий. Камены — музы.

Младший брат

Ночь и мрак, Вы с адом в тройственный союз вступили, Чтоб деву беззащитную сгубить! И ты еще спокойствие пытался Внушить мне, брат!

Старший брат

Да, сохраняй его. Я и теперь от слов своих недавних Не отрекусь. Ни волшебство, ни козни, Ни случая могущество слепое Ничто меня разубедить не властно В том, что несокрушима добродетель, Даже когда застигнута врасплох, И чем порок коварней и опасней, Тем горшее он терпит пораженье. Добро, в конечном счете, верх берет Над злом, его, как накипь, отряхая, Чтобы оно в бессилии своем Само себя питало и снедало. Без этого опоры мирозданья Прогнили бы и небосвод бы рухнул На землю. Но довольно слов! Идем. Наперекор всевышней воле неба Вовек не обнажу я свой клинок, Но колдуна проклятого, пусть даже С ним рать из гарпий, гидр и прочих чудищ, Водящихся от Африки до Инда, Заставлю я назад вернуть добычу Иль, по земле за космы протащив, Предам позорной смерти — пусть издохнет, Как жил.

Дух

Увы, хоть глубоко ценю Я вашу смелость, юноша отважный, Здесь вам стальная шпага не поможет. Чтобы развеять силу адских чар, Нужны иные средства и оружье. Один лишь взмах волшебного жезла И мускулы у вас окаменеют, Суставы распадутся.

Старший брат

Как же ты Сумел так близко подойти к злодею, Что все это узнал?