Повесть о детстве
Шрифт:
Выведенный из себя, Пейся опустился на землю и, схватив Сёму за ворот рубашки, быстро заговорил:
— Короче. Вы знаете слепого Нухима? Он же не какой-нибудь там полуслепой. Он слепой на оба глаза, и он ничего не видит уже двадцать лет. А жена его зрячая. И вы, наверно, помните, какое у неё лицо. Помните? Возьмём, во-первых, нос — у неё такой приплюснутый нос, как будто на нём кто-то сидел несколько дней. Возьмём, во-вторых, нижнюю губу — она кончается как раз у подбородка; можно подумать, что её специально растягивали — для красоты! Так вот, сидит эта дамочка на скамейке со своим слепым мужем и говорит
Сёма смеётся и уже с интересом смотрит в плутовские и насмешливые глаза Пейси:
— Тебя вместе с музыкантами надо посылать на свадьбы. Ты бы веселил народ!
Польщённый похвалой, Пейся гордо выпрямился, но Сёма не умолкает:
— Так когда ты слышал зтот разговор?
— Только что. Я же специально пришёл к вам.
— Хорошо, Пейся,— лукаво улыбаясь, продолжает Сёма.— А это ничего, что слепой в прошлом году умер?
Пейся растерянно разводит руками:
— Умер? Не может быть! Это другой слепой умер!
Постояв немного в раздумье, он вдруг обрадованно восклицает:
— Постойте, но жепа его жива?
— Жива,— подтверждает Сёма.
— А я что сказал! — уже высокомерно говорит Пейся и похлопывает Сёму по плечу: — Жена жива!.. Идёмте, уже поздно.
На мосту они расстаются. Прощаясь, Пейся шепчет Сёме на ухо:
— Я могу сообщить одну новость только для вас.
— Какую?
Вы помните, у вас когда-то был компаньон Герш-водовоз?
— Помню,— улыбается Сёма.
— Он уехал из местечка в прошлом году.
— Знаю.
— Так он вернулся.
И с торжествующим видом Пейся зашагал по улице. Сёма направился домой. Подойдя к дверям, он осторожно, просунув палочку, сбросил крючок и вошёл в коридор. «Кажется, уже спят,— подумал Сёма.— Опять опоздал!» В эту минуту он услышал знакомый голос бабушки. Обращаясь к кому-то, она спрашивала:
— Ну, где же это может быть ребёнок так поздно?
Сёма тяжело вздохнул и вошёл в комнату.
ВСТРЕЧА С КОМПАНЬОНОМ
Говорят, что в больших городах каждая улица имеет название: ну, допустим, Крещатик, или Садовая, или ещё как-нибудь. В Сёмином городе улицы не имели никаких названий, и даже при желании заблудиться здесь было трудно. Во-первых, всего три улицы, во-вторых, что такое улица? Если в местечко въезжают дроги, так задние колёса стоят на тракте, а оглобли упираются в конец улицы. Вот и гуляй по таким проспектам!
Около дома Магазаника расположился красный ряд, и тут было всё: сладкий струдель иа лотках, сельтерская вода с пузырёчками, цукерки-подушечки, картузные лавки, монополька и даже штатский портной «Париж». Но больше всего любил Сёма иметь дело с продавцами цукерок. Какие были цукерки! Подойдёшь к лотку и сам не знаешь, что взять: жёлтая рыбка, зелёная лошадка, куколка, пистолет и двугорбый верблюд. Пли купишь себе слона, и раз — откусил ему хобот. И всё удовольствие стоит грош!
Даже теперь, возвращаясь с работы, Сёма любнл пройтись
по красному ряду. Всё-таки интересно смотреть, как какой-нибудь старый еврей продаёт конфеты: берёт в потную жменю десяток цукерок и суёт покупателю. А покупатель доволен — он обсасывает их тут лее, не отходя от магазина, тем более что две конфеты он несёт младшему брату, а что случится, если он за свои труды лизнёт разок и его сласти? Ничего!
И ещё интересно смотреть на парикмахера, когда он ставит пиявки. Раньше эти чёрные штучки плавают в банке, а потом их берут и лепят, допустим, вам на затылок. Красота! Не только молодые люди, вроде Сёмы, приходят смотреть на цирюльника, но даже солидным, положительным господам это очень интересно... Так раздумывая, бродил Сёма по улице и вдруг увидел своего старого приятеля Герша. Он сидел около маленького лотка и, отгоняя широкой чёрной ладонью мух от своего товара, выкрикивал:
Вот вы имеете медовые пряники, А вот вы имеете леденцы. Вот вы имеете сладкие монпансье, А вот вы имеете струдель.
Видно было, что его очень клонит ко сну, и временами Герш переставал скликать покупателей, голова его падала на лоток, и он начинал так шумно храпеть и пыхтеть, будто хотел сдуть на землю весь свой знаменитый товар... Он постарел, Герш-водо-воз! Куда делась его гордая осанка, где потерял он свой трубный голос? Кажется, ещё вчера нёсся Герш на своей двуколке и, подгоняя кроткого Наполеона, кричал: «Вье! Вье!» — а потом ловко спрыгивал на мостовую, засовывал за голенище кнут и привычным движением вытирал вспотевшие, мокрые руки о хвост покорной лошади. Вье., вье — и вдруг тпру? Что же случилось с Гершем? Он осунулся, оброс, опустился, и даже из ушей у него торчат серые пучки волос.
Сёма прошёл перед самым носом отставного водовоза, но Герш даже не взглянул на него. «Э-э,— подумал Сёма,— старые счёты: он боится, что я потребую долг. Чепуха, кто теперь будет спорить из-за трёх грошей? »
Но вот и сам Герш заметил гуляющего подростка. Он сразу оживился при виде покупателя и весело затянул:
Вот вы имеете медовые пряники, А вот вы имеете леденцы. Вот вы имеете сладкие монпансье, А вот вы имеете струдель.
Сёма порылся в карманах, вытащил тяжёлый пятак и подошёл к купцу:
— Дайте мне две кисленькие конфеты.
— Если две кисленькие,— заискивающе сказал Герш,— то надо ещё одну сладенькую, на закуску!
— Хорошо,— согласился Сёма и протянул монету.
Герш внимательно осмотрел пятак и, спрятав его в карманчик люстриновой жилетки, принялся с особым усердием отгонять мух. Но Сёма не уходил: он знал, что вся его оптовая покупка стоит грош и ничего не случится, если он всё же потребует сдачи.
— Сдачу? — удивлённо спросил Герш и вздохнул: — Опять давать сдачу! — Отсчитывая деньги, он мечтательно произнёс:—> Эх, если бы я всю жизнь не давал сдачи, я бы был самый богатый человек на свете.
Сёма засмеялся:
— А вы меня не узнаёте, мосье Герш?
— Что значит, я тебя не узнаю? — обидчиво спросил водовоз.— Это меня не узнают!.. Был раньше человек, хозяин—· сглазили. Ведь вы все завидовали мне,— вдруг закричал он,— вам всем хотелось сесть на мою бочку!..
— Да,— покорно согласился Сёма.— И какая была бочка и какие были обручи!..
— А какой был Наполсоп,— мечтательно произнёс Герш,— ах, какой это был Наполеон! Прямо не лошадь, а целый конь!
— Где же оп?