Повесть о детстве

Штительман Михаил Ефимович

Хозяин посылал Сёму делать кое-какие покупки для дома, ненужные покупки, желая проверить его честность. Но Сёма аккуратно прпносил сдачу — точпо, копейка в копейку. Так неожиданно нарушил Старый Нос душевное равновесие старого купца.

Однажды, заметив, что Сёма сидит со скучающим видом на лесенке, Гозман, притворно улыбаясь, спросил его:

— Где же твои весёлые глаза?

— В моих глазах,— ответил Сёма,— как раз столько веселья, сколько полагается на рубль, который мне

дают.

И опять ответ этот разозлил хозяина, и опять оторопевшие приказчики, разинув рты, стояли вокруг. Надо было чем-то отбрить дерзкого мальчишку, но Гозман не нашёлся, и деланная, деревянная улыбка появилась на его лице. Ещё больше, чем раньше, хотелось ему осрамить мальчишку, уличить его в чём-то грязном и нехорошем, но повода не было. «Выгнать его ко всем чертям! Взялся на мою голову»,— думал хозяин. Но он слишком хорошо знал, какие длинные и злые языки у приказчиков, и боялся подвергать себя бессмысленному риску...

Задумчиво чертя какие-то кружочки на листе бумаги, слушал Гозман очередной доклад конторщика Менделя.

Когда Мендель кончил, хозяин неожиданно спросил его:

— Как тебе нравится этот голоштанник?

Смекнув, о ком идёт речь, Мендель предложил:

— Надо позвать его бабку.

Но Гозман отрицательно покачал головой:

— Хорошее дело! Ты что думаешь, я не могу справиться один с этим юнцом? Или я его выучу, или я его выгоню.

И с новой злобной энергией принялся хозяин осаждать мальчика туманными и путаными вопросами. Приказчики, которым и раньше приходилось испытывать на себе странные упражнения Гозмана, не видели в этом ничего хорошего.

— Изведёт ребёнка! — со вздохом говорил старый приказчик Яков.— Лучше б уж дрался. Меня в детстве колодкой били — и то легче.

* * *

Сёму злили эти нападки. Он ходил по магазину, выкатывал ящики, вытирал пыль, сортировал обувь с постоянным чувством нервного ожидания, что вот, может быть, сейчас его окликнет хозяин и спросит... Впрочем, бывали дни, когда Гозман забывал о Сёме, но оп умел, добрый хозяин, нагонять упущенное...

— Мальчик, к магазину подъезжает помещик. Знаешь, как дверь открыть?

Сёма смущённо смотрел на хозяина. Пыльная тряпка дрожала в его руке. Он не знал, как открыть дверь.

—* Болтать мастер,— надменно сказал Гозман, обрадованный растерянностью мальчика,— к делу не принюхиваешься. Мендель, сбрось гривенник.

Сёма улыбнулся.

— Что ты скалишь зубы? — опять рассвирепел хозяин.—Позор таких вещей не знать!

Он остановился, ожидая просьб, призиапий, но Сёма продолжал стоять молча и с вызывающим вниманием пристально смотрел в глаза господина Гозмана.

— Что ж ты молчишь? — прошептал Мендель.— Скажи: «Буду стараться». Ну?

Сёма ничего не сказал. Хозяин повернулся на каблуках и быстро пошёл к конторке.

СЕМУ УЧАТ

Однажды, придя на службу, Сёма встретился с Пейсей, Эта встреча удивила его.

— Ты что здесь делаешь?

— Я? — сухо переспросил Пейся.— То же, что и ты!

— Вот как! — удивился Сёма.— Фрайман устроил?

— Фрайман. Только ты; пожалуйста, ко мне ве приставай!

— К тебе? Да па что ты нужен?!

В первый жо депь Пейся заслужил неприязнь служащих. Всё время торчал ои возле конторки, угодливо и заискивающе глядя па хозяина. Насмешки Гозмана не обижали его: он льстиво улыбался и покорно кивал головой.

— Дурак ты! В хедере на тебя плевали и здесь плюют,— с искренним сожалением сказал Сёма.

— Оставь ты меня! — нахмурился Пейся.— Что ты мне — опекун, что ли? Как меня учили, так я и делаю!

Яков насмешливо взглянул на спорщиков и, подойдя к Пейсе, серьёзно сказал:

— Приказчиком быть хочешь?

— Очень хочу! — вздохнул Пейся.

— Стараться надо!

— А я стараюсь.

— Мало. Больше падо!

— А что ещё? — с любопытством спросил Пейся.

Но ему не ответили. Пейся обиженно сжал свои тонкие губы и отошёл в сторону.

— Когда так начинается — это плохо...— задумчиво сказал Яков.

— Почему? — спросил Сёма.

— Может быть, и хозяином будет, а человек из него не выйдет. Низко голову гнёт... А под тебя подкоп,— тихо добавил он.— Жди, выгонят!

— Мальчик! — послышался голос хозяина.— Мальчик!

Едва Сёма успел повернуться, Пейся уж влетел в конторку.

Через минуту он вышел оттуда с сияющим лицом и, пряча

в карман голубой конверт, гордо сказал:

— Велел письмо отнести. Гривенник за дорогу! Во-о!

— Ну и что? — холодно спросил Сёма.

— К раввину письмо. И раввин за дорогу даст. Два гривенника будет!

— А ты его в плечо поцелуй. Пятак прибавит!

— Дурак! — зло проговорил Пейся и выбежал на улицу.

* * *

— Не умеешь ты жить,— сказал Сёме конторщик Мендель, глядя на его залатанную куртку.

— Почему?

— Уж я не знаю. Хозяина почитать надо. О, это великая вещь — хозяин! Всех нас кормит.

— Ну, не даром же?

— Ясно, что не даром. А не захочет — бросит кормить. Другие найдутся. Хозяин — великая вещь. Если б ты понимал!

— А я понимаю.

— Ой нет!—вздохнул Мендель.—Что ты понимаешь? Если б ты понимал, ты бы немножко зажал себе рот. Сегодня ты мальчик, а завтра ты писец, а послезавтра ты приказчик. С головой— компаньоном стать можно!