Повесть о детстве
Шрифт:
— Арестованные внизу,— тихо сказал адыотант, выпрямляясь и обидчиво глядя на офицера.
Магпус лениво поднял указательный палец:
— Одного.
Офицер высыпал на стол спички из коробка и принялся медленно составлять из них какие-то замысловатые фигуры, квадратики и ромбики. Ему опять стало скучно. Солдаты ввели арестованного и удалились. Магнус продолжал возиться со спичками. Адъютант, склонившись, прошептал ему что-то на ухо.
— Хорошо,— кивнул головой офицер и поднял глаза на арестованного: — Я представлял вас куда моложе.
Арестованный молчал.
— Населению предложено выдать большевиков,— сказал Магнус, поправляя спичечный квадратик на столе.— Что вы скажете?
— Так это же населению.—Арестованный пожал плечами.— А при чём тут я?
— Сколько большевиков? Четыре? Пять? Никого?.. Отвечайте.
— Господин офицер, я могу вам сказать, сколько пистонов идёт на мужскую союзку или сколько шпилек на подошву. Но об зтом я как раз ничего не знаю.
— Фамилии! — приказал Магнус.
— Чего не знаю, того не знаю.
— Вы большевик?
— Я? Что вы! — Арестованный улыбнулся и пригладил усы.— Я просто Лурия.
— Слушайте вы, просто Лурия,— сказал Магнус, закуривая папироску и откидываясь на спинку кресла.— Вы знаете, что такое просто смерть?
— Я не знаю.
— Вы рискуете узнать.
— Я вам скажу,— рассудительно ответил Лурия,— в моём возрасте это уже неопасно. Ну, сколько я могу ещё протянуть? Ещё два года, ещё пять лет. Другое дело — вы. Вы молодой человек, и для вас это-таки вопрос...
— Молчать! — закричал Магнус, ударяя ладонью по столу и смахивая на пол спичечпые квадратики,— Что вы ещё можете сказать? — тихо спросил оп.
— У вас есть дети?
— Это не относится к делу.
— Вы же спросили, что я могу сказать?
— Ну, есть сын, что же дальше?
— Хорошо было б для его здоровья, если б он...— Лурия молча взглянул на офицера,— если б он не был похож на вас.
— Выйдите! — приказал Магнус, обращаясь к адъютанту.
Адъютант пожал плечами и вышел из комнаты.
— Скажите мне, арестованный, вы сошли с ума или вы притворяетесь?
— Избави бог! — возмутился Лурия.— У нас во всём семействе не было ни одного сумасшедшего. Можете спросить у кого угодно.
— Вы понимаете, что речь идёт о жизни?
— Господин офицер,— степенно произнёс Лурия,— самое большое, что вы в силах сделать, так это убить меня. Да? Так я думаю, что с этим ещё можно мириться.
Магнус встал и молча постучал карандашом. Вошёл адъютант.
— Убрать! — приказал офицер и, подняв с пола коробок, принялся опять что-то строить из спичек.
— До свидания,— почтительно кланяясь, сказал Лурия и поднял к потолку правую руку: — До свидания — там!
Глаза привыкли к темноте, но тишина давила сверху, как будто она весила сто пудов. Сёма просверлил тупым гвоздём в дверце маленький кружочек и припал к нему. Но ничего не было видно, кроме ведра, перевёрнутого кверху дном.
— Ну что? — нетерпеливо спрашивал Пейся.— Что ты заметил?
— Ничего. Ведро.
— Это ты мне уже говорил.
— Тогда всё.
— А я бы рискнул и выбежал. Так же можно сидеть до пасхи!
— Если б, кроме тебя, здесь никого не было, ты бы мог рисковать.
— А что же делать?
— Что угодпо,— пожал плечами Сёма.— Можешь спать, можешь молчать, можешь думать.
— Весёлый совет! — разозлился Пейся.— А зевать тоже можно?
— Сколько угодно...— любезно согласился Сёма и, скатившись по ступенькам, подсел к Шере.— Возьми мой пиджак,— прошептал он смущённо,— здесь очень сыро.
— Ничего, — улыбнулась Шера,—мие уже здесь правится... Сёма, скажи мне... Только ты не обидишься?
Сёма удивлённо поднял брови:
— Нет.
— Ты боялся, когда попал к этим?
— Нет,— призиался Сёма,— я бежал.
— А когда стреляли?
— Я бежал. Я перепрыгивал через лужи, с камня на камень и бежал.
— Ой,— вздохнула Шера,— а я так волновалась за тебя! У меня было плохое предчувствие. И я уже хотела стать старше на несколько часов, чтобы узнать, где ты.
Сёма протянул руку, и Шера прижала её к груди под платком. Он внимательно посмотрел на девушку, хотел ещё что-то сказать, но в это время тяжело застонала Сура — жена Шлемы. Бабушка встала со своего места и, склонившись над ней, за-
шептала молитву. Сура продолжала стонать. Бабушка подозвала к себе Шлему и сказала ему на ухо:
— Вода!
Шлема растерянно развёл руками, и на глазах его показались слёзы. Они бежали по его полным небритым щекам. Он стоял, свесив голову на грудь и беспомощно опустив руки.
— Не будь дураком,— строго сказала бабушка, засучивая рукава.— Значит, так суждено. Освободи место у окошка. Пусть все перейдут на ступеньки. Понял? И ничего им не говори. Скажи, что ей просто плохо. Когда многие знают о родах — матери трудно!
Шлема выполнил приказание. Сёма, Доля, дедушка, Пейся и дети поднялись по ступенькам ближе к дверям. Шера с бабушкой остались внизу, возле Суры. Она стонала и плакала.
— Ой, мамочка, я умираю! — твердила она, протягивая вперёд руки.— Ой, мамочка, мне конец!
— Не кричи!— рассердилась бабушка.—Попробуй походить. Тебе будет легче. Ну, походи. От окна к стене. Держись за меня.
Сура прошла несколько шагов. Мучительная боль вновь прижала её — она стянула на шею платок и, закусив до крови нижнюю губу,схватилась за грудь.