Приключения Джона Девиса
Шрифт:
Я не знал, где нахожусь, но определил направление по ветру: всю дорогу он дул мне в лицо, так что теперь мне стоило только повернуться к нему спиной, и я мог быть уверен, что не собьюсь с дороги. Я шел по ветру, пока не выбрался из деревни. Выйдя в поле, я увидел слева деревья, которые, подобно черным привидениям, стояли вдоль дороги из Плимута в Вальсмоут. Развалины хижины были шагах в двадцати пяти от большой дороги. Я пошел прямо туда. Команда была на месте.
Я рассказал обо всем, что со мной произошло. Мы разделились на два отряда и пошли в деревню быстро, но бесшумно, так что походили скорее на призраков, чем на живых. Дойдя до конца улицы, в которой была таверна Джемми, я указал лейтенанту Борку одной рукой на фонарь «Зеленого Эрина», а другой на колокольню: луна выглянула в это время из облаков и высветила шпиль церкви. Я спросил, который отряд лейтенант прикажет вести мне. Поскольку я знал местность, то он поручил мне шестерых матросов, которые должны были завладеть таверной, а сам с девятью остальными пошел к церкви. Оба здания были почти на одинаковом расстоянии от нас, и, таким образом, мы могли совершить обе атаки одновременно, что было очень важно, потому что тогда наши беглецы были бы окружены и не смогли бы бежать.
Подойдя к дверям, я хотел прибегнуть к прежней хитрости, приказал своим людям прижаться к стене и начал звать в отверстие двери. Я надеялся, что так нам удастся войти в дом без лишнего шума, но по молчанию, которое царило в нем, я догадался, что добром нам в таверну не попасть. Тогда я велел двум из наших людей, которые на всякий случай взяли с собой топоры, выломать дверь. Несмотря на замки и засов, она отлетела, и мы бросились в коридор.
Вторая дверь тоже была заперта, и мы ее тоже выломали. Она оказалась не так крепка, как первая. Мы тотчас очутились в комнате, в которой Джемми экзаменовал меня. В ней было темно. Я подошел к печи: огонь залит. У одного из наших матросов было огниво, но мы тщетно искали свечи или лампаду. Я вспомнил о наружном фонаре и побежал, чтобы отцепить его: он тоже был потушен. По всему видно было, что гарнизон знал о нашем прибытии и занял оборону, что предвещало упорное сопротивление.
Когда я вернулся, комната была уже освещена: у одного из матросов, канониров третьей бакбортной батареи, нашелся фитиль, и он зажег его, но время терять было нельзя: фитиль мог гореть лишь несколько минут, я схватил его и бросился в следующую комнату, закричав: «За мной!»
Мы прошли эту, вторую, комнату и потом ту, где был приготовлен ужин, на который наши люди бросили выразительные взгляды; наконец, мы достигли дверей подвала, фитиль уже догорал. Дверь была заперта, но завалить ее, видимо, не успели, потому что, протянув руку, я нащупал ключ. Поскольку я помнил дорогу, по которой с полчаса назад пробирался ощупью, то и пошел вперед, ощупывая каждую ступеньку ногой, держа руки перед собой и затаив дыхание. Когда я шел с Джемми, я сосчитал ступеньки: их было десять. Я снова пересчитал их и, ступив на последнюю, повернул вправо, но, сделав несколько шагов в подземелье, услышал, что какой-то голос произнес мне на ухо: «Предатель!» В тот же миг мне показалось, будто камень, отделившись от свода, упал мне прямо на голову. Искры посыпались у меня из глаз, я вскрикнул и повалился без чувств.
Очнулся я уже на своей койке и по движению корабля понял, что мы снимаемся с якоря. Удар, полученный мной от хозяина «Зеленого Эрина», не помешал успеху вылазки, лейтенант Борк вошел в ризницу, в то время как жених, шаферы и гости были там; их всех забрали, как я помню, за исключением одного только Боба, который выскочил в окно. Впрочем, отсутствие его было восполнено, потому что лейтенант, строгий блюститель дисциплины, не хотел уходить с неполным числом людей и, схватив одного из гостей, несмотря на его крики и сопротивление, привел вместе с другими пленными на корабль.
Бедняга, который таким неожиданным образом попал на морскую службу, был вальсмоутским цирюльником по имени Дэвид.
Глава IX
Хотя, получив удар, я уже не принимал участия в окончании операции, успехом ее были обязаны именно мне. Когда я открыл глаза, наш славный капитан стоял у моей койки: он пришел проведать меня. Я чувствовал только некоторую тяжесть в голове и потому сказал, что через четверть часа буду на палубе и в этот же день надеюсь приступить к исполнению своих обязанностей.
Как только капитан ушел, я осторожно поднялся с койки и начал одеваться. От удара кулака Джемми у меня остался только один след: кровь в глазах. Если бы мой череп не был столь крепким, то этот удар наверняка убил бы меня.
Итак, якорь подняли, и корабль начинал разворачиваться вправо, к ветру. Приняв меры предосторожности, капитан вверил управление фрегатом лейтенанту и вошел в свою каюту прочесть предписание, которое ему велено было вскрыть, только когда корабль поднимет паруса. В это время все мои товарищи, собравшись вокруг меня, хвалили меня за удачно проведенную вылазку и расспрашивали, как все прошло. Я принялся было рассказывать, как вдруг мы увидели лодку, идущую от берега прямо к кораблю и подававшую нам сигналы. У одного из наших мичманов была подзорная труба, и он навел ее на лодку.
– Черт меня побери, если это не Боб-Дельфин! – воскликнул он.
– Вот чудак-то, – хмыкнул один матрос. – Бежит, когда его ловят, и возвращается, когда его уже и не ждут.
– Видно, уже успел поссориться с женой, – рассмеялся другой матрос.
– Однако я не хотел бы оказаться в его шкуре, – пробормотал третий.
– Смирно! – раздался голос, которому все привыкли безропотно повиноваться. – По местам! Руль вправо! Бизань [14] на восток! Разве не видите, что корабль пятится?
14
Бизань – задняя мачта на корабле и парус, поднимаемый на этой мачте.
Приказание тотчас было исполнено, и корабль, перестав сдавать назад, остановился на несколько минут, а потом двинулся вперед. В это время закричали:
– Лодка слева!
– Спросить, что ей надо! – приказал лейтенант, которого ничто не могло заставить отступиться от принятого порядка.
– Эй! На лодке!.. Что надо? – закричал матрос.
И, выслушав ответ, матрос обратился к лейтенанту:
– Это Боб-Дельфин, ваше благородие: погулял на земле, а теперь просится на корабль.
– Кинуть этому негодяю канат и отвести его в тюремный погреб, – велел лейтенант, даже не посмотрев в его сторону.
Приказ был исполнен в точности, и через минуту над обшивкой бакборта появилась голова Боба, который, оправдывая свое прозвище, данное товарищами, пыхтел изо всех сил.
– Ну-ну, лезь, что ли! – сказал я, подходя к нему. – Посидишь с неделю в погребе на хлебе и на воде, и дело с концом.
– Ничего, ваше благородие, поделом мне! Это еще куда ни шло. Но мне бы хотелось прежде поговорить с лейтенантом.
– Отведите его к лейтенанту, – велел я двум матросам, которые уже схватили своего товарища.
Борк с рупором в руках прохаживался по шканцам и продолжал распоряжаться работами, когда дезертир подошел к нему. Лейтенант остановился и посмотрел на него строго.
– Что тебе надо? – спросил он.
– Ваше благородие, я знаю, что виноват, и за себя не прошу, – сказал Боб, нервно вертя в руках синий колпак.
– Умно! – произнес Борк с улыбкой, в которой читалась угроза.
– Я, ваше благородие, может, и не вернулся бы никогда, да вспомнил, что здесь другой за меня расплачивается. Тут я смекнул: нет, мол, брат Боб, так не годится, ты будешь мерзавцем, если не вернешься на корабль. Я и вернулся, ваше благородие.