Притворная дама его величества
Шрифт:
Я все же окончила вуз. Дорогой. Платное отделение. И несмотря на то, что я была прилежной студенткой и не имела ни «хвостов», ни «троек», все понимали: диплом мне для статуса и немного для систематизации знаний. Но у меня не было измотанного, полуголодного недосыпа. За деньги — и голод, и недосып были. За знания… впрочем, моя школа жизни тот еще институт, пусть там не дают никаких дипломов.
У короля был взгляд уставшего, хорошо пожившего человека. Мне показалось, он не способен даже на то, чтобы обозлиться на меня за непочтительность и хулу — по крайней мере, сейчас. Он будто лишен эмоций, и его хватило на короткий миг любопытства.
Король улыбнулся краем дрогнувших губ.
— Тогда зачем же
Несколько минут назад волна парализующего страха накрыла меня, когда я разглядела личину кардинала. Сейчас этот страх добрался до горла и нежно пощекотал в том месте, где, наверное, проходится топором палач.
— Герцогиня, не вы ли убедили девицу де Аллеран предпочесть эти стены стенам господней обители?
Не могу сказать, что я не насладилась зрелищем. Его величество улыбался — не от кардинала он перенял эту ласковую улыбку? — и спрашивал ровно, даже и с интересом, но я отчетливо увидела, как дернулись руки герцогини де Бри и пальцы ее сами собой сжались и тут же разжались, как в судороге.
— Служение вашему величеству столько же угодно господу, как и служение ему самому, — промолвила герцогиня. Я чуть поджала губы — со мной, как и, наверное, с любой из своих девиц, ты не была такой придавленно-робкой. Старая интриганка. — Юной девице невозможно знать, что ей лучше, не так ли, ваше величество?
— Жанна, — только и произнес король. Коротко и дружелюбно, но я не обманывалась на его счет. Когда я ушла в ночь махать рукой таксисту на разбитой «пятерке», чтобы успеть на автовокзал, к уходящему в Польшу автобусу, мать утирала слезы, а отец обнимал ее, и они не сказали мне тогда ничего. Только после — «спасибо». «Спасибо, дочь». Они уважали мой выбор, мое право попробовать сделать лучше для всех, и я была им благодарна. Ошибки? Были. Но мне дали возможность учиться на них, не упрекнув, не бросив обидное слово. Кто знает, что бы стало со мной, кем я была, если бы мои родители посчитали, что они знают, как лучше, а я — я нет?
Что на этот счет думал мальчишка, которому власть досталась вслепую, власть, от которой он, как мне виделось, слишком рано успел устать?
— Очень жаль, что его высокопреосвященство ушел к ночной молитве, Жанна, — продолжал утомленно король. — Он, возможно, сказал бы, что ни мужчине, ни женщине, ни младенцу, ни старику нет высшего блага и лучшей жизни, чем служение господу. Но, возможно, и не сказал бы. Я не так силен в богословии, но мне кажется, что покаяние было бы вам к лицу.
Придворные засмеялись. И смех был злой, нехороший. Чем это вызвано? Тем, что тут собрались все те, у кого были свои кандидатки на роль будущей королевы, и не мне стоит кого-то тут опасаться — я фигура не того масштаба? Вышвырнут герцогиню, и я вернусь в замок де Аллеран… или не вернусь, но получу свободу от ее надуманного, извращенного понятия долга? Или, может, это не долг, а месть? Я была придворной девкой в шелках, теперь ваша очередь?
— Монастырское покаяние просветляет ум, укрепляет тело, — хмыкнув, продолжил король, — смиряет плоть тяжким трудом во имя господне. Но я не его высокопреосвященство. — И он теперь повернулся ко мне. — Мне позволено видеть в подданных чудо. Правда, я не вижу его пока в девице де Аллеран.
Если бы я понимала, о чем он говорил.
И еще: враг моего врага — мой союзник. Кто из них?
Мне казалось, что женщина. Та старушка, что мило дремала прежде, а сейчас вроде как с интересом вытягивала тощую куриную шею. Я уже поняла, не всяк старик здесь тот, кто стариком мерещится, и, конечно, что совершенно не отличалось от нашего мира — не всяк тот успешен, влиятелен и очень богат, кто покрашен в салоне за тридцать тысяч и, разумеется, модно одет. Старушка подходила под определение «сильный мира сего» чисто внешне… есть еще выражение «серый кардинал», но с меня пока хватит кардинала в фиолетовом одеянии.
— Чудом вы считаете исцеление графини?
Я запомнила, кто это сказал. Высокий, хмурый, представительный мужчина с цепью на шее. Казначей? Министр? Десница? Отец драконов? Король отмахнулся.
— Чудом, друг мой Гастон, я полагаю, что девица дала совет, который доктор счел мудрым. Если я дам вам совет, не будучи королем?.. Любой, какой придет мне в голову? — Гастон почему-то ему не ответил, возможно, вопрос был весьма риторическим и что-то под собой подразумевал. Например, то, что этот Гастон, используя привилегии — скорее всего что заслуженные — позволяет себе игнорировать мнение юного и неопытного короля.
Его величество задумчиво погрыз ноготь большого пальца. Совершенно мальчишеский жест. Какие в голове у него бродили думы, знать, я полагаю, хотели бы все присутствующие, потому что они тоже хотели ночью спокойно спать.
«А еще у меня есть трусы», — хулигански подумала я. Позволила себе решить, что король не умеет читать мысли.
— Благочестие — добродетель, — изрек наконец король. — Много ли благочестивых девушек при дворе? Пожалуй, одну назову: моя супруга София.
Лица присутствующих расплылись в приторных улыбках. Меня уже начинало тошнить от количества лжи и спрятанных за пазухами кинжалов. В курятнике герцогини де Бри была только одна стервятница, а здесь она терялась среди жадных грифов. Я неожиданно осознала две вещи. Первая: кажется, меня притащили сюда как средство для отвлечения внимания. Так на полудиких рынках показательно начинают никчемную драку с карманником, якобы стащившим кошелек у «покупателя» или безразмерный копеечный лифчик у зазевавшейся продавшицы. И пока все пытаются рассмотреть, что же там, в луже талого снега и каплях крови, творится, из карманов зевак пропадают куда большие суммы.
Вторая: все понимают, о чем идет речь, но не я. Это значит, или я это выясню, или ждать утра мне не стоит. Я же вещь, разменная монета, чего бы от меня ни хотели, но герцогиня заплатит за то, что монета фальшивая. И если заплатит она — не избежать мне расплаты.
До утра я не доживу.
Глава девятнадцатая
Бежать, бежать. Какая это будет попытка? Объективно — вторая. Может, успешнее первой. Но Пьер, сукин сын, не спустит с меня пронырливых глаз, ведь на мне надето колье, и стоит оно куда дороже его головы.
— Убеждение, — и его величество обвел всех, включая меня, внимательным и довольным взглядом. — Убедите маркиза де Сото, — он указал на Гастона, — в чем-нибудь, девица де Аллеран.
Я хорошая. Правда. Честно. Господин маркиз, я никому не желаю зла. Я вообще не та, за кого вы меня принимаете. Не Адриана и не Мариза, а Мария Успенская, гостья из другого мира. У нас давно отменили смертную казнь и делают вакцинацию. Мы летаем из одного конца света в другой, а наши войны страшнее и смертоноснее. Мы разрешаем женщинам оголяться, сажаем мужчин за домогательства, защищаем интересы детей и до сих пор считаем, что бьет — значит, любит. Хорошо, господин маркиз, не все. У нас тоже много дерьма. Скажите, вы можете вернуть меня обратно?
Но я не сказала этого, разумеется. Потому что догадывалась — психиатрии здесь нет, а карательные меры к тем, кто одержим местным дьяволом, мало чем отличаются от биения током…
— Лезары, — сказала вместо этого я. Что — лезары? Что они мне дались? — Лезары не нападают, когда они сытые. Я видела, что они творят, когда им нечего есть. Накормите их, ваша милость, и они перестанут губить людей.
Вам не приходила в голову очевидность, господа, сидящие возле трона?
— Звери прячутся в непогоду. Какие звери? Быстрые, те, которые могут скрыться так, что их не найти.