Происхождение фашизма
Шрифт:
23 января 1915 г. в Милане наиболее активные группировки интервенционистов, главным образом синдикалистского толка, объединились в «Фаши (отряды. — П. Р.) революционного действия». Муссолини стал одним из лидеров этого движения, которое действовало совместно с националистами и футуристами. Наконец, 24 мая 1915 г. правительство А. Саландры, используя интервенционистов в качестве рычага давления на парламент и нейтралистские фракции верхов, втянуло Италию в войну. Так война объединила экстремистские тенденции самого различного происхождения. Возник тот сплав, из которого впоследствии было отлито собственно фашистское движение.
В лагерь верхов Муссолини влекло, конечно, не элементарное корыстолюбие. Финансовая поддержка монополий и правительств стран Антанты не может полностью объяснить его эволюцию. Имелись причины более глубокого и принципиального характера. Только в сближении с верхами, только в ориентации на буржуазно-аристократическую элиту он видел возможность осуществления своих необузданных амбиций, которые, правда, не сразу обрели четкие очертания. В свою очередь наиболее агрессивные фракции верхов особенно остро ощущали необходимость в экстремистских группировках и организациях, способных привлечь массовые слои для поддержки реакционной политики.
В писаниях и выступлениях Муссолини псевдореволюционная фразеология все более и более уступает место агрессивному национализму. Летом 1917 г. он был отозван с фронта, чтобы дать новый импульс захиревшей в его отсутствие «Пополо д’Италиа». Укрепляются его контакты с представителями верхов, в частности с военщиной.
Политическая эволюция Муссолини прямо и непосредственно связана с усилением авторитарных тенденций среди влиятельных военно-промышленных и политических кругов Италии. Муссолини понимал, что такая конъюнктура открывала для него широкие возможности и быстро продвигался навстречу экстремистским фракциям верхов, стремившихся установить диктаторский режим. Дисциплина, иерархия, производительность — эти слова становятся одними из самых обиходных в лексиконе бывшего «ультрареволюционера». Он высоко ставит социальную функцию капитализма. На страницах «Пополо д’Италиа» (7 мая 1918 г.) Муссолини утверждал, что капитализм будто бы претерпел такие трансформации, каких Маркс не мог предвидеть. Теперь капитализм, по уверениям Муссолини, «утратил свой одиозный эксплуататорский характер и приобрел иные функции: он более не накопляет, а распределяет».
Свойственный Муссолини острый политический нюх помог ему распознать ту силу, которая могла быть использована для осуществления реакционных замыслов военщины. Еще 15 декабря 1917 г. появилась его статья под названием «Тринчерокрация» («Траншейная аристократия»). Ее основная мысль сводилась к следующему: Италия вскоре разобьется на две партии — тех, кто был на войне, в траншеях, и тех, кто там не был. Миллионы трудящихся, «которые возвратятся к бороздам полей после того, как они побывали в бороздах траншей, реализуют синтез антитезы: классов и наций»{190}. Следовательно, через траншеи пролегает путь к ликвидации классовых противоречий. Но вместе с тем в траншеях формируется и новая элита, «траншейная аристократия», которой принадлежит будущее Италии.
Немудрено, что бывший социалист снискал симпатии капиталистических магнатов, которые высоко ценили его интервенционистскую деятельность и рассчитывали, что он может оказаться полезным в послевоенном будущем. Особенно тесные отношения сложились у него с могущественным концерном «Ансальдо», за годы войны в пять раз увеличившим объем капитала. С декабря 1917 г. на страницах «Пополо д’Италиа» щедро публикуются его рекламные объявления. Результатом поездки Муссолини в Геную, в резиденцию «Ансальдо», явился панегирик концерну как воплощению «величия Италии» на страницах его газеты. 1 августа 1918 г. изменился подзаголовок «Пополо д’Италиа». «Ежедневная социалистическая газета» теперь стала именоваться «Ежедневная газета бойцов и производителей». Муссолини не только фактически, но и формально отмежевался от прошлого, провозгласив своей задачей растворение классовых противоречий в общенациональных интересах. Тем самым он определил свое политическое будущее.
Безусловно, нельзя рассматривать личную эволюцию Муссолини как решающий фактор генезиса итальянского фашизма. Сама она была обусловлена прежде всего глубинными социально-политическими и идеологическими процессами. Присущие Муссолини фашистские задатки смогли созреть и раскрыться благодаря объективным предпосылкам. Среди них решающая роль принадлежит политике тех фракций господствующих классов, которые втянули Италию в войну ради агрессивных захватнических целей, а затем пытались навязать итальянскому народу режим диктатуры.
ПУТЬ В «НАЦИОНАЛЬНЫЕ БАРАБАНЩИКИ»
Политический климат Германии первых послевоенных лет в значительной степени способствовал быстрому вызреванию нацизма. Лейтмотивом тактико-стратегических замыслов реакции была идея диктатуры в самых разнообразных вариациях: от формально конституционной диктатуры на основе пресловутой статьи 48 Веймарской конституции вплоть до диктаторского режима в стиле будущего «третьего рейха». Неудачной попыткой реализовать идею военно-монархической диктатуры был капповский путч в марте 1920 г. Отрядам фрейкоровцев во главе с Лютвицем и Эрхардтом удалось занять Берлин, покинутый президентом и правительством. Главари путча, за спинами которых стоял сам генерал-фельдмаршал Э. Людендорф, провозгласили рейхсканцлером В. Каппа. Через несколько дней это самозванное правительство пало под напором всеобщей забастовки, проведенной по призыву коммунистов. Однако реакция продолжала вынашивать планы создания диктаторского режима. Большие надежды возлагались на главу рейхсвера генерала Секта, отказавшегося выступить против путчистов. Важные организационные и пропагандистские функции выполнял Пангерманский союз.
В 1921 г. он принял специальный «план действий» по установлению диктатуры. Его первой и непосредственной целью являлась пропагандистская деятельность по популяризации идеи диктатуры.
Ключевой фигурой среди тех, кто выступал за авторитарное решение, бесспорно, был промышленный король Г. Стиннес. «Самый могущественный человек в Германии — Стиннес. Когда я обдумываю нашу длинную беседу, он кажется мне и одним из опаснейших людей в мире», — таково впечатление посла США, в беседах с которым Стиннес, стремясь заручиться поддержкой Англии и США, видимо, раскрыл свои карты{191}. Диктатура, которую планировал Стиннес, основана на запрете забастовок, введении десятичасового рабочего дня и строжайшей военной дисциплины на предприятиях.
Во время революционного кризиса осенью 1923 г. планы Стиннеса воплотились в проекте директории, т. е. коллегиальной диктатуры из монополистов, профессиональных военных и дипломатов. Во главе директории должны были стать директор концерна Стиннеса Ф. Мину и командующий рейхсвера генерал Сект. Активно ратовал за директорию О. Шпенглер, метивший на пост прусского министра просвещения. Люди Стиннеса поддерживали контакты с баварскими реакционерами, готовившими поход на Берлин. Показателем степени экстремизма подобных планов может служить и тот факт, что даже генерал Сект кое-кому из поборников диктатуры показался недостаточно твердой личностью. Были планы заменить его генералом Берендтом или генералом Рейнгардтом. А лидер пангерманцев Класс на всякий случай даже принялся готовить покушение на Секта.
Само понятие «диктатура» в лексиконе реакционеров было нераздельно связано с прилагательным «национальная». В ходе беседы с американским дипломатом Г. Стиннес говорил о том, что необходимо найти диктатора, человека, который «должен говорить на языке народа». Правда, с точки зрения Стиннеса, было бы все-таки лучше, чтобы диктатор принадлежал к буржуазии. Для Меллера ван ден Брука такой проблемы не существовало: «Нам нужен… прежде всего народный вождь; принадлежит ли он к демократическому или аристократическому типу, типу Мария или Суллы, — это вопрос маловажный»{192}.