Проклятие рода
Шрифт:
– А вы наблюдательны, мой друг! – Заметил француз с удивлением.
– По долгу всей моей службы на протяжении многих лет, мне довелось быть рядом и лицезреть всю женскую половину большой королевской семьи: четырех королев, от матери Эрика до нынешней, всех принцесс… Есть кого и с кем сравнивать. – Грустная улыбка скользнула по его лицу.
– Да, теперь ее окружение - шепчущиеся по углам прелаты или монахи, черт их разберет. Королева порой выглядит набожнее самой Девы Марии! Между тем поговоривают, что до свадьбы с Юханом, она не отличалась высокой нравственностью, что ее мамаша, ярая католичка Бона Сфорца просто избавилась от блудной дочери, отправив ее в далекую Финляндию. Но пташка ныне высоко взлетела и диктует всем моду на христианскую мораль. В моей родной Франции такое часто случается. Я не слишком богохульствую на ваш взгляд, мой друг? – Барон бросил быстрый взгляд на Бальфора, но тот лишь пожал плечами, всем своим видом показывая полное безразличие.
– Я – капитан над своими солдатами, де Морне, мне часто приходится слышать в казармах и покрепче выражения относительно веры, женщин, включая нынешнюю королеву.
– Помимо монахов в ее окружении итальянцы – врачи, алхимики… поговоривают, знатоки ядов и черной магии… - В голосе француза прозвучало беспокойство.
– Я не верю в какую-то магию, когда в моих руках меч, а рядом мои парни. Что касается ядов… капитан гвардии не сидит с королевской четой за одним столом, да и кухни у нас разные. – Усмехнулся Бальфор. – Кидать в солдатский котел отраву…, - слегка поморщился, - не вижу смысла.
– Если что, я могу рассчитывать на вас, капитан? – Теперь де Морне смотрел прямо в глаза Бальфору. Гилберт выдержал взгляд и ответил твердо:
– В чем, барон? И в любом случае могу заранее сказать лишь одно - мне надо подумать.
– У вас есть сомнения, – несколько удивился француз, - что я предложу нечто недостойное вас и короля Эрика?
– Сомнений нет, но есть семья. – Коротко ответил капитан. – Прежде мне надо будет ее обезопасить. Куда-нибудь вывезти, спрятать. Я, может, и ошибаюсь, но что-то мне подсказывает, какова будет суть вашего предложения. В случае неудачи. Ведь согласитесь, де Морне, шансов у нас не много.
Барон склонился ближе к Бальфору и, понизив голос, сообщил:
– У меня есть договоренность с шотландцами. Осенью они покидают Швецию и могут устроить прощальное представление.
– Шотландцы? – Бальфор удивленно посмотрел на француза. – Да они первые сбежали из Тре Крунур. И предполагаю, что здесь дело не обошлось без де ла Гарди и золота «короля» Марты Стуре, мстящей за родных ей людей.
– Я знаю, что вы англичане недолюбливаете шотландцев, впрочем, как и мы, французы, англичан. Но это в прошлом, многое изменилось. Теперь французские гугеноты всецело поддерживаются английской королевой. Те шотландцы, что служили вместе с вами, протестанты, они возвращаются на родину, ибо там стихли гражданские войны после низложения королевы Марии Стюарт.
– Они наемные солдаты. – Возразил Бальфор. – Ла Гарди купил их.
– В таком случае, кто мешает купить их мне? – Усмехнулся де Морне.
– Вы знаете, что произошло при осаде Везенберга в войсках Тотта?
– Я слышал, осада была неудачной.
– Да, три безуспешных штурма, но семнадцатого марта случилось нечто – вместо атаки против московитов шведы неожиданно обернулись и накинулись на шотландцев, перебили их до полутора тысяч, обвинив в том, что те прятались за чужие спины, вместо того чтобы лезть на стены для схватки с врагом. Оттого все предыдущие шведские потери были напрасны, а крепость так и не взята. Тотт ничего не смог поделать. Но горцы не прощают обид! Я хорошо знаю этот народ. Теперь дело касается их чести, которую они ценят гораздо больше денег.
– И как вы это все предполагаете?
– Перед своим отъездом в честь короля Юхана отряд шотландской гвардии исполнит танец с мечами . Они будут вооружены, и ничто не сможет помешать им убить самозванца Юхана и его католичку. Кроме ваших англичан… - Барон вопросительно посмотрел на Бальфора.
– Во-первых, я не один, вторым английским знаменем командует Уильям Дженкинс…
– Он ваш друг! – Вставил де Морне.
– Верно!
– Продолжил Бальфор.
– Во-вторых, англичане теперь несут внешние караулы. Внутри покои короля охраняют лично отобранные де ла Гарди наемники из немецких ландскнехтов и наиболее преданных шведов. Это касается также всех больших королевских приемов, балов и прочих празднеств. Даже от шутов и музыкантов король с королевой отгораживается двумя рядами закованных в латы солдат. Тем более, если выступать будут шотландцы. Единожды предавшим веры особой нет, учитывая и события при упомянутом вами Везенберге. Нам тоже не доверяют. – Вновь горькая улыбка скользнула по его лицу. – И последнее, а может и главное, о чем я уже говорил – моя семья. Я должен заранее позаботиться о ней. Когда вы рассчитываете, что король Юхан захочет проститься со своими шотландцами и насладиться их боевым танцем? – В вопросе явно обозначились сомнения капитан в отношении замысла француза, но барон этого не заметил.
– Начало лета… - Предположил де Морне. – Точную дату я согласую с королем. Он благоволит ко мне, по крайней мере, делает вид. – Поправился барон, сообразив, что высказанная им полная уверенность не столь прочна и достоверна. – Юхан чувствует свою вину за Везенберг, понимает желание шотландцев оставить Швецию, не препятствует этому, и представление с танцем – прощальная милость, жест благоволения короля.
– Есть еще Катарина из рода Ягеллонов… - тихо произнес Бальфор, - не стоит забывать о ней. Иногда мне кажется, что дела нашего королевства вершатся ныне не в Высшем совете, не в кабинете Юхана, а в покоях королевы.
Де Морне нахмурился, но промолчал.
– Хорошо, все, что я могу сейчас пообещать вам, это переговорить с Уильямом. – Гилберт собрался уходить.
– Спасибо, капитан. – Барон протянул на прощание руку, которую Бальфор с удовольствием пожал. – Я верю вам и надеюсь, что этим летом мы свершим задуманное.
Капитан не ответил, уже все было сказано, поэтому он просто повернулся и пошел к дому.
Но то лето было проклято! Неведомое поветрие посетило Стокгольм, он понял, что потерял с Любавой всё, что имел в этой жизни. Он не видел, как она умерла, как только весть о первых случаях болезни достигла королевского замка, немедленно были опущены решетки и поступил приказ стрелять в первого, кто приблизится к воротам. Бальфор сам расставлял стрелков вдоль стен, тщетно пытаясь разглядеть с высоты башен хотя бы крышу своего дома. Когда герольд магистрата объявил о том, что смерть отступила от Стокгольма, ворота Тре Крунур распахнулись, его ждала пустота. Гилберт даже не знал, где ее похоронили, да он и не верил, что она покоится в одной из больших ям на окраине города, куда стаскивали тела умерших и густо посыпали известью, прежде чем забросать землей. Она просто ушла, отправилась на прогулку или на рынок и вот-вот должна вернуться.
Это была не чума, не холера. Так говорили доктора, оказавшиеся бессильными против недуга. Болезнь сопровождалась жестким ознобом, головокружением, сильными болями в шее, плечах, конечностях, после трех часов начиналась горячка и сильнейший пот, жажда, бешеный пульс, боли в сердце и человек сгорал быстрее свечки. Но не было никаких карбункулов, бурбонов, кровавого поноса – неизменных спутников известных врачам болезней.
– Мне рассказывали, что подобное случалось в Англии пару десятков лет назад. Болезнь прозвали «sweating sickness» - потливая горячка. – Хмуро заметил Уильям Дженкинс. – Видимо, добралась и до севера. Хотя, мой друг, какая разница, что это было, главное то, что ты ее потерял.
Если бы Гилберт мог оказаться рядом! Он сделал бы все, чтобы спасти свою жену. Ведь ходили слухи о тех, кто выжил. Он бы ухаживал, старался облегчить страдания, менял бы холодные повязки, чтобы уменьшить жар, приносил воды напиться, молился вместе с Уллой-Любавой… Бальфор сейчас ненавидел все – замок Тре Крунур, короля Юхана с королевой, свою службу, даже ясное небо над Стокгольмом и Святого Георгия, в которого верил всю жизнь…
Покушение на короля Юхана, затеваемое бароном Шарлем де Морне, сорвалось. Причины провала Бальфор не знал. Бал был назначен сразу после того, как недуг, унесший значительное число жителей столицы, миновал, ворота замка Тре Крунур раскрылись и капитана Бальфора отпустили домой. В те дни ему было не до заговоров или переворотов, он просто ушел из замка в поисках хотя бы места погребения своей семьи. Вернувшемуся на службу Гилберту не смог ничего объяснить и старый друг Дженкинс.