Прощайте, сожаления!

Мамонтов Олег Николаевич

13

Люди смотрели на Анжелу Чермных с удивлением: эта маленькая нервная женщина перенесла смерть отца как будто совсем спокойно, без слёз и иных явных признаков депрессии. Впрочем, все думали, что она, конечно, плакала, но только наедине, невидимо для всех, будучи натурой гордой и скрытной. На самом деле и наедине Анжела не плакала и сама удивлялась этому. Ведь было же в её детстве горячее чувство своего нерасторжимого единства с большим, сильным человеком - её отцом, от которого так хорошо пахло мужским одеколоном "Эдгар" и чем-то другим, тоже приятным. Она помнила, что не удержалась от слёз, когда однажды провожала его

в длительную командировку: ей казалось, что она теряет его навсегда, а вместе с ним - самую дорогую часть своей души. Теперь же воспоминание о прежнем чувстве к отцу ещё сохранялось в её душе, но уже как нечто ушедшее, навсегда отделённое от неё. Так, наверно, калеки чувствуют свои ампутированные конечности. То ли слишком многое сгорело в ней двадцать лет назад в психиатрическом стационаре, в который она угодила с подростковой депрессией, то ли просто с возрастом она очерствела душевно. Она давно заметила, что между нею и окружающим возникла некая невидимая, но непреодолимая преграда, не позволяющая ей воспринимать мир со всей былой полнотой чувств. Например, она помнила с детства, как пахнет только что выпавший, рыхлый снег, но вот уже много лет не могла снова пережить своё детское впечатление, когда брала в руки снежные хлопья: вместо прежнего восхитительного запаха морозной свежести она чувствовала только неприятную холодную сырость...

Гибель отца сделала Анжелу более собранной и жёсткой. Каморин почувствовал это уже через неделю после трагического события, в пятницу тридцатого октября. Анжела вызвала его к себе в кабинет, позвонив ему по внутреннему редакционному телефону, и при этом обозначила тему предстоящего разговора уклончиво: "Надо кое о чём поговорить".

Оказавшись в кабинете Анжелы, Каморин всмотрелся в неё с жадным любопытством: сейчас впервые после гибели Сергея Чермных он мог наблюдать её вблизи. В чёрном траурном платье, с лицом без косметики, потемневшим, осунувшимся, Анжела казалась постаревшей. Не глядя на него, она махнула рукой на стул возле её стола, позволяя присесть. Затем, продолжая смотреть не на него, а в свои бумаги на столе, сказала тихо, как будто совсем спокойно:

– Газета живёт за счет рекламы, а её из-за кризиса почти не стало, поэтому я буду вынуждена оптимизировать штат сотрудников. То есть кого-то уволить, а кого-то перевести на полставки. Тем, кто останется на полном окладе, придётся работать особенно напряжённо, в том числе по субботам и воскресеньям, а иной раз - и по ночам. Такой режим работы вводится с сегодняшнего дня. Вот вам срочное задание: сходить сегодня к половине пятого на пресс-конференцию Чиркова, исполняющего обязанности главы администрации Ордатова, и подготовить материал к утру понедельника, чтобы мы могли сразу разместить его на своём сайте. Чирков - кандидат на должность сити-менеджера, депутаты гордумы должны определиться со своим выбором в ближайшие дни. Как говорится, дорога ложка к обеду.

Каморин оторопел, не нашёл слов для ответа и молча вышел из кабинета Анжелы. Он почувствовал, как в левой части его головы возникла та самая давящая боль, которая беспокоила его уже без малого двадцать лет, усиливаясь после всякой серьёзной рабочей нагрузки или нервотрёпки. Когда она особенно возрастала, возникало страшное чувство, что в голове может что-то лопнуть. Это началось с тех пор, как его сбила машина. Бампер ударил его по левой ноге, сломав голень, и отбросил на несколько метров. От удара головой об асфальт он потерял сознание... В последнее время он чувствовал себя неважно и именно в предстоящие выходные собирался расслабиться и хорошо отдохнуть. А теперь вместо отдыха его вынуждают браться за сверхурочную работу под угрозой перевода на полставки или сокращения...

Он окинул взглядом сотрудников: знают ли они о предстоящих переменах? Инна Стефанович, сорокалетняя блёклая дама на должности коммерческого директора с профессиональной медоточивой речью и неприятным запахом изо рта, посмотрела на него внимательным взглядом, продолжая о чём-то говорить по телефону. Она, конечно, уже была осведомлена обо всём, как и верстальщица Вера Макошина, полная, хитрая баба, которая теперь таращилась на него откровенно, не скрывая любопытства. Но вопросов ему не задал никто. В редакции "Ордатовских новостей" всякие разговоры, касающиеся отношений

сотрудников с начальством, были под негласным, но общеизвестным, абсолютным табу как тягчайшее нарушение корпоративной этики. Даже о том, кто сколько получает, что в обычном коллективе ни для кого не является особой тайной, сотрудники редакции могли только догадываться, потому что официальную, "белую" часть зарплаты им выдавала бухгалтерша каждому по отдельному расходному ордеру, а неофициальную - сама редакторша Анжела Чермных в конверте.

Каморин вернулся за свой стол и только тогда сообразил, что Анжела ведёт дело к закрытию газеты, а к сокращениям прибегает затем, чтобы не обрывать издание слишком резко, не выполнив всех связанных с ним обязательств. Например, перед рекламодателями и подписчиками, хотя число тех и других ничтожно. Газета никогда не была особенно успешным коммерческим проектом, а сейчас, после странной смерти Чермных, стала для Анжелы совсем в тягость. Она, ясное дело, теперь хочет уйти с печатного рынка и спрятаться ото всех, чтобы не напоминать публике о случившейся трагедии и в уединении пережить своё горе, а затем сосредоточиться на управлении "Плазой". Скорее всего, "Ордатовские новости" будут закрыты к Новому году или вскоре после этой даты.

Каморин вдруг почувствовал, что ему ужасно душно. В панике он огляделся вокруг: может быть, вышли из строя агрегаты офисной вентиляции? Из своего стеклянного отсека он мог видеть всё обширное помещение редакции, разделённое на такие же, как у него, стеклянные отсеки, кроме кабинета редактора, скрытого непрозрачной перегородкой. За стёклами сотрудники что-то делали, о чём-то говорили, тихие и спокойные, как рыбки в аквариуме. Значит, недостаток воздуха ощутил только он, и связано это, конечно же, с его проблемами с давлением.

Он распахнул настежь дверь своего стеклянного отсека и снова сел за стол. Свежего воздуха это ощутимо не прибавило, но слышнее стали голоса сотрудников. Говорила, впрочем, в основном Анжела, которая вышла из-за своей перегородки и стояла перед столом коммерческого директора Инны Стефанович:

– Вы недостаточно смотрите за Татьяной. Она в этом месяце ещё не заключила ни одного договора и занимается неизвестно чем. Я видела сегодня, как она что-то разглядывала на своём планшете!

Молоденькая, лишь недавно принятая Татьяна Карташова, в белой блузке, с круглым полудетским лицом, на котором проступили красные пятна, стояла тут же, возле стола Стефанович, и что-то лепетала в своё оправдание.

– Вот что я решила, - продолжала Анжела, не слушая Карташову и не давая вставить слова Стефанович.
– Пусть Татьяна занимается планшетом дома. Она получает расчёт с сегодняшнего дня как не прошедшая испытальный срок. А что касается записи в трудовой, то это как она сама пожелает. Хотя вам, конечно, не нужна такая трудовая! Как нам не нужны такие работники, как вы! Здесь вам не детский сад!

"Да оставь же ты её наконец в покое!" - думал Каморин с досадой и стыдом за Анжелу.

Через минуту Карташова, шмыгая носом, торопливо собирала с соседнего стола свои вещи и складывала их в полиэтиленовый пакет. Каморин покосился на её маленький, почти подростковый лифчик, заметный под белой блузкой, и почувствовал щемящую жалость к ней и себе самому. "Выгоняют нас обоих, её - быстро и откровенно, придравшись к пустяку, меня - медленнее, слегка завуалированно", - подумал он.

Ему стало тоскливо. Он с трудом досидел до половины четвёртого часа, когда нужно было идти на пресс-конференцию Чиркова. По пути в мэрию он постарался припомнить всё, что знал о сложившейся там ситуации. На днях был смещён первый сити-менеджер Ордатова Подковин, лишь год назад назначенный на эту должность депутатами Ордатовской гордумы после затянувшейся "войны" региональной и муниципальной исполнительной власти и отстранения губернатором мэра-популиста Лемзякова под предлогом неисполнения последним своих обязанностей. По всей видимости, Подковин допустил какие-то промахи и не оправдал ожидания, поэтому его "ушли". Чтобы снова не ошибиться с выбором, депутаты решили не торопиться и собраться на своё очередное заседание, на котором должно было прозвучать имя нового сити-менеджера, через две недели. На переходный период исполняющим обязанности главы администрации города был назначен Чирков - заместитель Подковина.