Прощайте, сожаления!
Шрифт:
– Ах, как всё скверно...
– пробормотал он, вдруг ощутив неимоверную усталость и жалея о том, что пришёл к Александре.
– Да, всё скверно! Вот почему необходима революция! При этом режиме каждый поневоле становится жуликом, чтобы только выжить! Знаешь, что сказал мне Чермных незадолго до своей гибели? "Быть может, во всём богоспасаемом Ордатове нет ни одного порядочного человека, кроме какого-нибудь затюканного идиота!" Я хорошо запомнила эти слова!
– Наверно, я и есть тот самый затюканный идиот, к тому же нищий, старый, больной!
– горько усмехнулся Каморин.
– Но только мошенничать я не стану и революции не хочу. Ты же сама не понимаешь того, о чём говоришь. Революция - это такая ситуация, когда негодяй, у которого есть ружьё и готовность стрелять в людей, может навязать свою волю тысяче человек. Кучка вооружённых негодяев может захватить город, регион и всю страну, как это сделали большевики сто лет назад. Революция -
– Надильный всего этого не допустит!
– Он со своими неуёмными амбициями и сам вполне годится в диктаторы и тираны! Впрочем, его сметут. Его роль заключается только в том, чтобы раскачать "лодку", а когда она перевернётся, наверху окажется кто-то поумнее. Этот американский выученик слишком рабски следует "лекалам" либеральных переворотов, то бишь "цветных" революций, слишком ориентирован на Запад, которому нужно ослабить, а по возможности и расчленить Россию, к тому же и видом слишком иноземец. Но в любом случае тот, кто окажется наверху, будет непременно тираном.
– Да почему же непременно?
– Такова логика развития большинства революций: они обычно приводят к тирании. Ибо механизм насилия, однажды запущенный, остановить трудно. А уж в России-то, с её вековыми традициями безудержного произвола власти и молчаливой покорности народа, иное и немыслимо.
– И всё-таки я не боюсь! Будь что будет, лишь бы наконец случилась революция и всё изменилось!
– Ты можешь радоваться: вероятность переворота в недалёкой перспективе на самом деле высока. Дело в том, что в русской истории обычно реализуются катастрофические сценарии развития событий. Катастрофами были, например, Октябрьский переворот и выход России из войны за год до крушения Германии. Подписав мир с немцами, большевики тут же развязали войну против собственного народа, которая продолжалась вплоть до начала второй мировой. В тридцать седьмом году были расстреляны мой родной дед по матери вместе со своим старшим сыном и двоюродный прадед по отцу - все крестьяне, которые от колхозной неволи и угрозы раскулачивания перебрались в города. Причём прадеду было семьдесят три года, отчего, наверно, его сочли возможным обвинить лишь по одному десятому пункту знаменитой пятьдесят восьмой статьи - это "пропаганда или агитация, содержащие призыв к свержению, подрыву или ослаблению Советской власти". То есть старика казнили только за "разговоры". Может быть, такая "строгость" была связана с тем, что происходило это в приграничной местности. А вот дед и дядя, которые были сорока девяти и двадцати пяти лет соответственно, получили целый "букет" обвинений: помимо того же десятого пункта, ещё пункты второй, четвёртый, и одиннадцатый той же пятьдесят восьмой статьи - это "вооружённое восстание", "оказание помощи международной буржуазии" и "всякого рода организационная деятельность, направленная к подготовке или совершению контрреволюционных преступлений". Это при том, что оба "организатора" были почти неграмотные! Об этих ужасах я напоминаю потому, что дорогу к власти расчистили большевикам либералы, приведшие страну в разгар войны к анархии.
Каморин замолчал и залпом выпил остывший стакан чая. На его лице, покрасневшем от волнения, проступила досада.
– Очень жаль, что мне приходится объяснять тебе такие простые, очевидные вещи. Мы говорим действительно на разных языках. В политике нельзя быть прекраснодушным мечтателем, идеалистом. Из-за того, что весной и летом семнадцатого года не истребили по законам военного времени как предателей Ленина и верхушку большевиков, они затем полстраны загнали в тюрьмы, лагеря и расстрельные рвы. Произошёл грандиозный погром русского народа, растянувшийся на десятилетия. И эта национальная катастрофа случилась не вдруг, она очень долго назревала, со времени реформ Александра II. Тогда, в условиях самого мягкого режима, наши "властители дум" проповедовали необходимость революции, а образованные люди вдохновлялись стихотворными прокламациями вроде известного произведения Некрасова: "Душно! без счастья и воли ночь бесконечно длинна. Буря бы грянула, что ли? Чаша с краями полна! Грянь над пучиною моря, в поле, в лесу засвищи, чашу вселенского горя всю расплещи!.."
Каморин засмеялся коротким сухим смешком и продолжал:
– На либеральнейшего Александра II организовали настоящую охоту, устраивали одно покушение за другим. Вот ведь парадокс: на жестокого реакционера Николая I, "Палкина", не покушался никто, как не было настоящих покушений и на людоеда Сталина, а "Царю-Освободителю" оторвали ноги! Когда же наконец "буря грянула", либералы радовались недолго. По отношению к ним Ленин выдал своей партии вполне определённое руководство к действию, которое выразил циничной формулой: либеральная интеллигенция - не мозг нации, а испражнения. Сталин же либералов просто уничтожил вместе с сотнями тысяч простых людей, ненароком угодивших в его мясорубку.
–
– Да ты открой глаза: сейчас впервые за всю тысячелетнюю историю России мы живём в условиях неслыханной, небывалой свободы, прямо-таки купаемся в ней. У нас свободные выборы, каждый волен заниматься бизнесом, выезжать за границу, говорить, читать, смотреть и слушать, что хочет. И что же в этих условиях делаете вы, либералы? Вы не только денно и нощно ругаете и оскорбляете российскую власть, но и призываете к её свержению. Это не проходит бесследно. Вашими усилиями идея переворота мало-помалу овладевает сознанием масс и имеет шансы рано или поздно стать материальной силой, в соответствии с учением бывшего основоположника. Уместна и такая аналогия: если человек начинает упорно думать о самоубийстве, то рано или поздно он совершает роковую попытку...
– Если не случится революция, Гомазков и ему подобные досидят до пенсии!
– Может быть, и не досидят. Нынешняя власть сама себя чистит, но только, не спорю, делает это слишком медленно и непоследовательно. А ей всего-то нужно реагировать на критические выступления в СМИ! К примеру, если написали в столичном издании о произволе Гомазкова, отчего вышестоящим структурам не проверить эту информацию? Если она ложная, привлеките газету к ответственности за клевету, а если соответствует действительности, взыщите с коррумпированного судьи. В принципе можно было бы обойтись без всякого рода контрольных и аналитических управлений при властных органах разных уровней: достаточно отслеживать публикации в СМИ и принимать по ним меры. Это было бы действенно и наглядно! Что же касается злокозненных, подрывных СМИ, которые систематически распространяют дезинформацию и организуют беспорядки, вроде "Слухов Москвы", то их нужно просто закрывать по решениям судов. Но власть, как страус, прячет голову в песок и этим роняет свой авторитет и деморализует честных граждан. А ведь она избрана законно большинством россиян! В конечном счёте это на самом деле может привести к попытке переворота со стороны кучки авантюристов...
– Ты говоришь, как "нашист"!
– Что ж, лучше быть "нашистом", чем проамериканской "пятой колонной". Но я всё-таки не "нашист", в том смысле, что не являюсь апологетом кремлёвской политики. Я полагаю, что в Новороссии нам следовало действовать решительнее для предотвращения разрушения городов и гибели мирного населения. Ведь в кои-то веки пришла пора защищать не каких-то вьетнамцев или афганцев, а своих, русских! Либералы же просто предают национальные интересы. Впрочем, основная "болотная" масса - это просто неудачники, офисный "планктон". Участием в несостоявшейся революции они пытались компенсировать свою незначительность. Они причисляют себя к элите лишь на том основании, что ходили на митинги с белыми ленточками и щёлкают по компьютерной клавиатуре, сочиняя одобрительные комментарии к постам господина Надильного. Который на самом деле никакой не вождь народа, а всего лишь исполнитель цээрушных политтехнологий, пытавшийся учинить в Москве такой же "майдан", как в Киеве, но только с ещё более страшными для нас всех последствиями.
Александра улыбнулась жалкой, вымученной улыбкой:
– Я поняла, почему ты со мной всё о политике: хочешь отвлечь от горестных мыслей о моём положении!
Каморин смутился: на самом деле он так яростно нападал на либеральные идеи, дорогие его подруге, только потому, что забыл на минуту о её несчастье. А ведь сейчас ей нужна не укоризна, а поддержка... Желая одновременно скрыть смущение и вернуть в их общение былую теплоту, он привстал, дотянулся через угол стола к Александре, приобнял её одной рукой и чмокнул в верхнюю часть щеки, там, где бархатистый пушок её кожи соприкасался с крашеной золотистой прядью. Он втянул в себя запах её тела, пытаясь уловить былой душистый аромат, похожий на цветочный, когда-то исходивший от неё. Но сейчас от неё повеяло чем-то иным, слегка горчащим, похожим на запах сухих листьев...
Когда-то, в давно прошедшие годы, она смеялась всякий раз, когда он говорил ей о цветочном аромате её кожи, принимая его слова за наивную ложь, неловкий комплимент или объясняя всё запахом мыла. Однако он знал точно: её таинственный аромат не был искусственным, косметическим, потому что она пользовалась самым обычным мылом, чаще всего "Детским", а духов у неё никогда не водилось. С упорством первооткрывателя он размышлял о природе обнаруженного им феномена и придумал ему такое объяснение: природа наделяет молодых здоровых женщин этим дополнительным очарованием, чтобы они могли успешнее выполнять свое предназначение любовниц и матерей. Данная теория, как и любая другая, нуждалась в опытном подтверждении, но с этим, ввиду его хронического неуспеха у женщин, было сложно. Практика скорее опровергала, чем подтверждала его домыслы: из всех известных ему женщин, к которым он мог подобраться достаточно близко, чтобы уловить их запах, только Александра обладала естественным цветочным ароматом...