Пурга в ночи
Шрифт:
Все медленнее шла к дому Биричей. Она убеждала себя, что идет только за книгами, не желая признаться, что ее тянет прежнее жилье.
Бирич умело скрыл свое удивление. Более неожиданного посещения он не мог предвидеть. Он поздоровался с Еленой так, словно она вернулась с прогулки. А сам терялся в догадках. Что ей здесь надо? Зачем пришла эта с…? Может быть, ее прислал Мандриков посмотреть, что делается в его доме? Надо с ней быть осторожнее. Бирич жил в постоянной тревоге и ожидании, что ревкомовцы вот-вот придут за ним. Первые дни Бирич даже не выходил из дому, разыгрывая больного.
К нему не раз приходила мысль о бегстве к Малкову под защиту Стайна или в Кресты к Караеву, но у ревкомовцев заложником его сын, и к тому же Бирич не был уверен, что за ним не следят. Вел он себя осторожно и ждал удобного момента для свержении ревкома. Блэк бросился к Биричу.
— Соскучился, пес, по старику? Я тоже по тебе.
— Вас не удивляет мой визит?
— Я уже в том возрасте, когда ничему не удивляются, — ответил Павел Георгиевич с улыбкой. — Да и время сейчас такое. К тому же я по-прежнему считаю, что это ваш дом и вы вольны войти в него, когда вам заблагорассудится.
Теперь пришла очередь удивляться Елене. Чего-чего, а вот такого она не ожидала услышать. Елена знала, что Павел Георгиевич хитрый и нельзя верить его словам, но слышать это было приятно. Она же теперь жена самого могущественного человека в Ново-Мариинске, и Бирич, конечно, хочет заручиться ее расположением. Елена Дмитриевна с превосходством посмотрела на коммерсанта: трусишь, старикашка, юлишь передо мной. Она хотела увидеть в Бириче страх. Но он был прежний — спокойный, уверенный в себе человек, знающий цену каждому жесту и слову, привыкший повелевать и приказывать. Она не знала, чего это стоило Биричу. Расстегнула шубку и, чтобы не молчать, сказала:
— Студеная ночь наступает.
— Может, чашечку кофе? — предложил Бирич и тут же рассмеялся: — Предложил и испугался. Груни-то нет, а из меня плохой повар. Я бы сам с удовольствием выпил чашечку такого, который вы готовили.
Елена Дмитриевна неожиданно для себя пошла хозяйничать в кухню. Вскоре они сидели за столом и, попивая ароматный кофе, неторопливо беседовали.
Павел Георгиевич, помешивая дымящуюся густую жидкость, незаметно наблюдал за женщиной. Он уловил, что она с жадностью осматривается. Тянет тебя сюда. Видно, несладко со своим ревкомовцем. Посмотри, посмотри, может, совесть и заговорит в тебе. Еще попросишься назад, но я тебя возьму с одним условием — лечь в постель со Свенсоном. Кажется, большевики рано или поздно доберутся сюда, и мне придется перебраться на ту сторону пролива. Иметь там близких, почти родственников Олафа, будет не только полезно, а просто необходимо.
Приход Елены и ее поведение подали ему надежду. Он осторожно сделал первый шаг:
— Спасибо за предупреждение Струкова.
— Я пришла взять, если разрешите, несколько книг почитать, — заторопилась сразу Елена.
— Пожалуйста, — Павел Георгиевич был доволен. Испугалась. Это хорошо.
Он не удерживал Елену. Она смотрела на ряды корешков, но не могла прочитать названий книг. Глаза ее застилал туман. Она же предала Мандрикова, и об этом ей прямо сказал Бирич. Елена почувствовала себя беззащитной. Что заставило ее прийти и сидеть в доме, который она оставила? Только ли желание взять книгу?
Так и не сделав выбора, Елена Дмитриевна вытащила какой-то том и почти выбежала на улицу. В ушах звучали последние слова Бирича: «Приходите, мы всегда рады вам».
Кто такие мы? Елену Дмитриевну трясло. Она уже подходила к дому, когда вспомнила о книге. Она показалась ей очень тяжелой. На книгу может обратить внимание Мандриков, спросит — откуда. Как она объяснит, почему была у Биричей в доме? Что может, подумать Михаил? Елена Дмитриевна размахнулась и швырнула книгу в сугроб. Блэк рванулся за книгой, но Елена удержала собаку.
Освободившись от книги, Елена облегченно вздохнула, будто сбросила с плеч тяжкий груз: Мандрикова дома не было. Елена обрадовалась. У нее есть время, чтобы окончательно успокоиться. Она впервые не была огорчена, что их встреча откладывается…
Михаил Сергеевич так и не пришел в эту ночь домой. Он провел ее в ревкоме с Кулиновским и Берзиным. Письмо Чекмарева и рассказ учителя требовали от ревкома немедленных действий. Они прозвучали для Мандрикова и Берзина тяжелым укором: убийцы Новикова на свободе, продолжают бесчинствовать. Быть может, из арестованных уже никого нет в живых. При этой мысли у Берзина сжались кулаки.
— Сегодня уезжаю в Белую. — Август Мартынович посмотрел в темное окно, точно хотел поторопить наступление рассвета. — Не буду ждать, пока соберем нарты! Один с Оттыргиным уеду и возьму этого Малкова за глотку. — Голое у Берзина стал угрожающим. — С американцем тоже нечего церемониться.
— Стайна привезешь сюда. Он американский подданный. Мы не вправе его судить, — предупредил Мандриков. — И горячиться перестань. Одного не отпущу, а нарты найдем.
Ревком решил послать в Усть-Белую и Марково десять упряжек, Четыре — для перевозки людей, а остальные — для продовольствия. Но неожиданный уход из Ново-Мариинска чукчей поставил ревком в затруднительное положение. Началась охота, и все, кто имел упряжки, устремились в тундру.
Мандриков посмотрел на часы. До рассвета было еще далеко, но он не стал дожидаться и послал бодрствовавшего Еремеева за членами ревкома. Тот прежде всего забежал к Биричу и поднял его с постели.
Павел Георгиевич впустил его, не зажигая света. Еремеев огорошил Бирича:
— Завтра комиссар в Белую едет душить Малкова. Американца заарестует и сюда приволокет… — И от себя высказал предположение: — Не иначе как казнить.
— Откуда узнал? — Бирич кутался в теплый халат.
— Кулиновский — учитель с Марково приехал. — Еремеев, глотая слова, передал все, что подслушал.
Бирич отпустил Еремеева и стал торопливо одеваться. Он спешил к Лампе. Нельзя допустить, чтобы Стайна арестовали. Тогда против ревкома уже ничего не сделаешь. Сил у нас будет мало. Стайна надо предупредить!
Павел Георгиевич разбудил Лампе и Маклярена, которого ревкомовцы выпустили из тюрьмы. Американцы были встревожены появлением ночного гостя и еще больше известием. Маклярен выругался. Обычное спокойствие и невозмутимость изменили ему.
— Эти большевистские ублюдки готовы всех перебить. Я должен немедленно ехать в Усть-Белую. Наш долг — опередить комиссара. Стайн должен подготовиться к встрече.