Путь бесконечный, друг милосердный, сердце мое
Шрифт:
Неприятности «Астерры» были вызваны не в последнюю очередь еще и нежеланием властей в Европе и Азии — странах, где «Астерра» была особенно активна — замолвить за нее словечко. Дейкстра не просто так совершал поездки в Европу, сначала официально объявляя свое намерение участвовать в выборах, а затем в качестве кандидата. Он договаривался с властями на этих континентах о дальнейшем взаимодействии. Затем, когда начались вооруженные действия, он снова договаривался — и в качестве чиновника Лиги, и в своем новом — кандидата в ее главы. И затем, когда он достиг, наконец, своей цели, его доверенные люди снова курсировали между Йоханнесбургом и Брюсселем—Лондоном и другими городами, добывая соглашения, пакты, договоры и прочее. «Астерра» в них не входила. Наверное, власти были готовы что-то сделать для нее, но не тогда, когда по всему миру были показаны
Поэтому к большинству мегакорпов или их филиалов относились с допустимым снисхождением. Поэтому и переговоры с ними были возможны. Сами мегакорпы были готовы понести наказание: бизнес дело такое, рискованное, – тем более при условии некоторых знаков благодарности, отданных в определенные фонды — карманы, не без этого — можно было сократить наказание и даже реабилитировать себя в глазах ключевых лиц. Процессы тоже велись, но то, что началось с волны негодующих репортажей, дискуссий и статей, что продолжилось пикетами и даже демонстрациями протеста, превращалось в унылую бюрократическую «мыльную оперу»: бесконечные свидетели, доказательства, опровержения, опровержения опровержений, мнения судей, заявления адвокатов, отводы и самоотводы, дорасследования и прочее, прочее. Мегакорпы были оптимистичны; юридическая система тоже. Адвокаты счастливы: они обеспечены работой на долгие годы. Следователи — куда меньше: их никто не собирался освобождать от новых дел. Но жить и действовать в Африке оказывалось возможным.
На «Астерру» же натравили самых яростных следователей, ее дело доверили самым строгим судьям. И кроме этого, не без лично высказанного пожелания Квентина Дейкстра, другие службы делали все возможное, чтобы максимально осложнить функционирование людям, ее представлявшим. Мелкие пакости, начавшиеся, когда Дейкстра еще не был генсеком, продолжились. И даже, словно в насмешку, он не погнушался наградить какой-то незначительной лигейской наградой пару офицеров, лично совершавших эти пакости.
И как Горрен говорил, переговоры «Астерры» с Дейкстра оказывались невозможными в принципе. Это не значило, что они вообще не велись: в конце концов, сам мегакорп состоит из более мелких структур, а они — из людей, всерьез опасающихся за свои жизнь и благосостояние. Но путь самому мегакорпу в Африку был заказан. Судьи не спешили завершать процесс — он, в итоге, должен был стать очень заметным, продлиться до того времени, когда остальные баталии на континенте подулягутся; он должен был стать кульминацией одного из политических сезонов. Это делалось с ведома европейских властей — и это мог подтвердить Берт; местные же чиновники получили негласный приказ считать дело «Астерры» приоритетным — и это знал наверняка Горрен. Эти инструкции не распространялись официальными способами, буде то электронные документы или бумажные—пластиковые носители, но они были однозначными.
Расследование еще велось, обнаруживались новые обстоятельства, добывались новые улики, безымянные источники – «лица, предпочитавшие оставаться анонимными» – сбывали сведения инфоканалам; и тут Берт мог подтвердить: это были сами следователи и с благословения начальства. Так что публика получала очередной повод возмущаться беспринципностью и жестокостью тех людей в «Астерре» и ее дочерних компаниях, а власти пользовались случаем, чтобы устроить еще одну гадость остаткам «Астерры» или припугнуть другие мегакорпы.
Иными словами, жить было весело.
Берт немного пообсуждал с Горреном, чего именно следует ждать от этого процесса, как это аукнется на других мегакорпах. Позлорадствовал над Тессой Вёйдерс, которая вынуждена была держаться подальше от Африки, хотя каким-то чудом избегала ареста. Собственно, не чудом: огромнейшим залогом и бесконечными взятками. Но она была жива-здорова, бодра и оптимистична.
– И чем она занимается в свое свободное время? – флегматично спросил Горрен, допивший наконец свой коньяк и выглядевший довольным жизнью и собой. – Я слышал, у нее его просто уйма. Уй-ма. Все ее время, считай, свободное.
Что было в определенной степени верно. За неделю до инаугурации Дейкстра «Астерра» дала
– Подозреваю, ищет возможность с присущим ей комфортом разместиться на своем новом месте, – угрюмо заметил Берт и встал. Теперь пришла его очередь пить коньяк.
– Она уже определилась с ним? Что слышно? – спросил Горрен у его спины.
Берт застыл. Он слышал что-то. Иво Ленартс не мог сказать ничего определенного. Берт обнаглел настолько, что связался с Ингер Стов — она все-таки слышала куда больше слухов из кругов, к которым относилась Тесса. Но и у Ингер были всего лишь предположения. Он буркнул нечто неопределенное и пошел к бару.
Вернувшись, успокоившись, сделав глоток, он медленно сказал:
– Говорят… то есть в Брюсселе говорят. А это не всегда проверенные слухи. Кто-то в Азии что-то ей предлагал. И она даже не теряет особо в зарплате.
Горрен неторопливо округлил рот, словно готовясь произнести удивленное «о…»; он сжал руки пару раз, пригладил волосы, усмехнулся.
– Корпоративные связи, – заметил он многозначительно.
– Угу, – мрачно отозвался Берт.
– Правильно ли я понимаю, что таким ловким решением она обеспечила себе относительную свободу от преследований? Ведь если она оказалась в корпорации, приятельствующей с Дейкстра, то едва ли самый смелый судья осмелится слишком сильно против нее выступать?
– Это может сказать тебе только сам Дейкстра, – огрызнулся Берт.
– Хм, – задумчиво произнес Горрен; он закинул руки за голову и уставился в потолок. – По хорошему, чтобы восстановить справедливость, Дейкстра не на суды нужно тратиться, а на хорошего снайпера. Это было бы… – он пожал плечами, – честней, что ли.
Берт промолчал и отвел взгляд. Он поднес бокал к носу, покачал его, понюхал — все, что угодно, лишь бы избавиться от этого разговора, приобретшего такой неожиданный поворот.
– Впрочем, боюсь, у тебя, прошедшего замечательную школу государственной службы, несколько иное представление о справедливости, – продолжил Горрен, совершенно не обращая внимания на неразговорчивость Берта. – И представления о жертвах иные.
– Если позволишь немного поумничать, это сложный вопрос, кто там виноват. Тесса Вёйдерс или еще какой хрен. Она же не одна затевала эту круговерть, Горрен. А в расход пустили даже не ее, а все эти «-Терры». А это корпорации с тысячами работников, и эти люди лишились средств к существованию. Потому что одно дело, когда компания просто обанкротилась. Тогда есть какие-никакие государственные гарантии. И совсем иное дело, когда компанию национализировали, а против большинства работников возбудили уголовные дела, хотя они и ни при чем совсем могут быть. – Берт откашлялся, помолчал немного, продолжил: – Это как с тем же Дейкстра, знаешь. Он оказался в определенном месте в определенное время и смог представить себя олицетворением каких-то поветрий. Вот нужен был обществу именно такой глава, или этому обществу внушили, что он ему нужен, и появляется Дейкстра, слышит там, тут, что кругом говорят, прислушивается, как-то использует то, что услышал, и принимается говорить нечто похожее. Эта Вёйдерс тоже, в общем-то, могла оказаться продуктом той ситуации. У нее было решительности больше, чем у остальных, а так решение то в принципе напрашивалось. В той ситуации и для достижения тех целей. Поэтому судить отдельного человека в данном смысле бессмысленно. Нужно систему менять, что ли.