Путешествие от себя – к себе, в радиусе от центра Вселенной
Шрифт:
Папа устал, выпил весь коньяк, имеющийся в доме, докурил сигару, прикончил, к тому же, не один стакан чая, пока мы писали. Но он был доволен, я чувствовала, он очень хотел сказать мне все это, передать эстафету памяти.
– Когда меня не будет на белом свете, передай молодым начинающим речникам и морякам мои воспоминания, которые мы подготовили с тобою вместе, – папа говорил это в приподнятом настроении. – Я вижу это так: придет наидобрейшая весна, будет тепло и радостно, молодежь в бушлатах и бескозырках соберется в большом светлом зале, и ты все это им расскажешь. А под моим сегодняшним рассказом, поставь, пожалуйста, подпись: «Ваш Иван Подойницын, выпускник БРУ, эксплуатационного отделения 1952 года. В будущее, с любовью!»
Одно тягучее воскресенье
С утра над маленьким северным городом завис туман – не такой, какие бывают во Владивостоке: хмельные и легкие. Нет, это был обычный морозный туман, неповоротливый и молочно-мутный. Он ничего не предвещал. Только однообразие и беспросветность жизни, в прямом и переносном смысле этого слова. Воскресенье было тягучим. Заняться было нечем. Минуты, а тем более часы ползли медленно. Правда, один классик сказал, что и в Лондоне воскресенье проходит скучно. Но это не меняло сути якутского воскресенья – предстояло его как-то перетерпеть, чтоб в понедельник с удовольствием окунуться в водоворот деловой жизни.
Чашка кофе «117», лежание в постели, книга… Но тут мне позвонили – и пригласили на концерт классической музыки, точнее на фильм-отчет о концерте местной филармонии в Мариинском театре, в Санкт-Петербурге. «Ну, хоть что-то…», – подумала я. Я взяла с собой папу и мы отправились в концертный зал. Я решила, что буду скучать под скрипку или попробую о чем-нибудь подумать под звуки музыки. Показали Мариинку, в которой я не раз была, журналистку, которая брала интервью у наших, якутских музыкантов. Было сказано, что Якутская филармония – самая молодая в мире.
Молодые музыканты – подтянутые, стройные, нарядные (черное с белым), сами чем-то похожие на натянутые струны – играли великолепно. Они исполняли Моцарта, Грига. И вот во втором отделении объявили, что музыканты представят инструментальную композицию под названием «Сансара». От названия повеяло сакральным. Питерская журналистка обратилась с интервью к композитору, автору этой пьесы. Композитором оказался европеец – по национальности итальянец, но родился и живет в Лондоне. Однажды этот молодой мужчина по Интернету узнал, что в далеком Якутске, в Северной Азии недавно создали филармонию и молодые профессионалы, хотя и исполняют вечные мелодии Грига и Моцарта, но все время ищут что-то новое, креативное. Композитор из Лондона вылетел в Якутск, познакомился с оркестром и с дирижером – тоже, кстати, итальянцем. И написал «Сансару» – мелодию, навеянную воспоминаниями о поездке в Южную Индию. Сансара – непрерываемый водоворот жизни, череду рождений сменяет череда смертей, все крутятся в этом колесе и остановить, и понять механизма его движения люди пока не могут…
Это была необычная композиция – постукивания молоточками, нежные звуки скрипки. Потом скрипка солирует, звук ее набирает силу, но постукивания идут фоном. Эта экспериментальная музыка меня удивила. Она была исполнена с таким изяществом и подъемом молодыми саха, в Санкт-Петербурге, в лучшем концертном зале страны. Из зала за оркестром наблюдал композитор, прилетевший из Лондона. Дирижировал итальянец. Я подумала, что мир един и всем понятен, когда люди говорят на языке мелодий. Конечно, воскресенье уже переставало быть тягучим и нудным, оно наполнилось смыслом.
Я даже стала рассуждать философски. Не стоит останавливаться в своих поисках, подумала я. Надо мечтать и претворять свои замыслы в жизнь. Надо мыслить глобально, поднимаясь над суетой. Искать по всему свету людей, которые тебя поймут и помогут в осуществлении мечты. Мир скучен, потому что мы сами не желаем бороться со скукой, мы позволяем ей одержать над нами верх и плывем по течению. Мы сами лениво говорим себе: ничего невозможно сделать с туманом.
После концерта мы с папой зашли в бар «Полярная звезда». Я вспомнила, как в недавней командировке во Владивосток в кафе «Студио» заказала «Воскресный лондонский салат». У нас, конечно, такого не было, пришлось ограничиться кофе и пивом. Обслуживал парень-кореец, не очень хорошо знающий русский язык, но выучивший наизусть название блюд в меню. «Откуда вы родом?» – спросила я его. Он ответил: «С Ямайки». Меня это даже не удивило – воскресенье было таким, с длинными смелыми географическими параллелями, с прорвавшейся в пленку бытия «Сансарой», с романтичной песней скрипки, с философскими подтекстами.
Когда мы шли домой, туман уже не раздражал меня. Он в принципе тоже приобрел некую философскую форму – он означал не отдаленность и ограниченность того небольшого города, над которым завис, а погруженность горожан в самих себя и неспешные поиски чего-то в самом себе, он был не менее загадочным, чем влекущие в моря морские туманы.
Мое воскресенье из нудного превратилось в «гиперсферическое», как у Сальвадора Дали. Сальвадор Дали в одно из сентябрьских воскресений понял, что Гала – это его Галатея, галанимфа, что он напишет божественную картину, посвященную ей, а те художники, что сидят в Париже – просто «сюрэкзистенциальный» навоз, не стоящий его внимания. А я поняла в свое гипресферическое туманное воскресенье, что мир един и полностью наполнен музыкой, что мы в колесе сансары чувствуем себя с папой не так уж и плохо, а те, кто не с нами, бог с ними, не будем называть их какими-то нелицеприятными словами, мы просто не будем обращать на них внимания.
Путешествие от себя – к себе, в радиусе от центра Вселенной
Существует стереотип мышления – чем дальше мы уезжаем от своего дома, тем больше встречаем необычного. Где-то там, в далеких краях, кажется, все по-другому: изъясняются на другом языке, одеваются в причудливые одежды, едят удивительные блюда. Внешность у людей там совсем другая: разрезы глаз, цвет кожи, прически и улыбки… Эти люди, живущие в иных странах, так притягательны, что хочется общаться с ними вновь и вновь…
Писатели и художники мечтают о Зурбагане, Чарьграде, Голубом городе без названия, в которых и сосредоточено все счастье Вселенной. Там можно найти, образно говоря, «золото Маккены». Необходимо отыскать как можно скорее эти места, хотя карт и указательных знаков не существует. Но таков закон приключенческого жанра – ищи!
Признаться, я долгое время думала именно так – уезжать надо далеко! Чем дальше – тем лучше. И подобно герою романа «Русь изначальная» Индульфу, там, в этих далеких краях надо «искать невозможное», «невозможно красивое». Славянский воин Индульф уехал со своей родной Роси, из росской слободы – на теплый италийский берег. Что он нашел? Войну, короткую любовь всемогущей базилиссы Антониды, печально-сладкую любовь чужестранки Аматы, друзей, разочарования, разграбленный Неаполь…Но все-таки нашел!
Однако неожиданно я изменила свое представление о путешествиях. Тому причиной стали некоторые события в жизни. Теперь я стала рассуждать примерно так. Что есть Вселенная? Это – твой дом, твой микромир. Ты погружаешься в себя, чтобы понять, как стать счастливым. Сомнения съедают тебя изнутри. Ты сомневаешься в своих способностях, в своей нужности людям. И у тебя возникает желание путешествовать, на время «сбегать от самого себя».
Но зачем ехать в те края, где живут не похожие на тебя люди?! Их секреты ты вряд ли применишь в своих практиках. Почему бы не попутешествовать по своему краю, чтобы узнать корни, истоки своего рода, чтобы торжественно войти в реки прошлого, которые незаметно, как живительные источники питают сегодняшнюю жизнь… Надо на время уехать от себя самого, но потом неизбежно «вернуться» – к себе.