Путешествие по Средней Азии
Шрифт:
Оренбург. Для путешественника они интересны в этом далеком городе только
потому, что при виде куска ситца или наклеенной на него фабричной марки он
испыты-вает чувство, словно увидел земляка. Как забилось мое сердце, когда я
прочитал слова "Манчестер", "Бирмингем", и как я боял-ся одним только
чтением этих слов выдать себя! Крупных лавок и крупных купцов очень мало, и,
хотя кроме Рестейи чит фуруши (торговый ряд, где продается чит, т. е.
ситец), насчитывающего 284 лавки, еще во многих других местах в городе
торгуют ситцем, коленкором и перкалем, все же я берусь смело *[139]
*утверждать, что мои друзья Ханхарт и К° в Тебризе одних лишь этих товаров
сбывают столько, сколько весь город Бухара, несмотря на то что его по праву
именуют столицей Средней Азии.
Интересное для чужеземца на базаре в Бухаре та его часть, где
выставлены товары, производимые местной промышленностью; двухцветные
полосатые узкие хлопчатобумажные ткани, называе-мые "аладжа", шелк - от
тонких платков, напоминающих паути-ну, до тяжелого атреса - и особенно
изделия из кожи играют здесь главную роль. Следует отметить искусство
изготовителей поясов, но больше впечатляет мастерство сапожников. Мужские и
женские сапоги совсем неплохи: мужские - на высоких заострен-ных каблуках,
суживающихся на концах до размеров шляпки гвоздя, женские немного неуклюжи,
но часто украшены тончай-шей шелковой вышивкой. Нельзя также не упомянуть
базар и лавки, где разложены одежды светлых тонов, блестящие, со множеством
складок. Житель Востока, который только здесь раскрывается во всей своей
оригинальности, любит "чахчух", т.е. шуршание одежды, и мне доставляло
большое удовольствие наблюдать, как покупатель в новом чапане (костюме)
прохажи-вался взад и вперед, чтобы проверить силу звука. Все это - изделия
местной промышленности, и все они очень дешевы; именно поэтому бухарский
рынок одежды снабжает всех правоверных вплоть до Китайской Татарии
фешенебельными костюмами. Киргизы, кипчаки и калмыки обычно тоже заглядывают
сюда из пустыни, и дикий татарин с косыми глазами и выдающимся вперед
подбородком смеется от радости, обменяв свой костюм, сделанный из грубой
лошадиной шкуры, на легкий ектай (вид летней одежды). Здесь для него -
высочайший уровень цивилиза-ции; Бухара - это и Париж и Лондон.
После того как мы пробродили около трех часов, я попросил моего
проводника и благородного друга Хаджи Салиха прово-дить меня в такое место,
где можно было бы отдохнуть и осве-житься; он провел меня через Тимче чай
фуруши (чайный базар) к знаменитой площади Леби Хауз Диванбеги (т.е. берег
пруда Диванбеги), которую я считаю самым прекрасным местом в Бу-харе. Это
почти правильный четырехугольник, в середине кото-рого находится глубокий
пруд, 100 футов длиной и 80 футов шириной; берега его выложены квадратными
плитами, к поверх-ности пруда ведут восемь ступенек. Вокруг на берегах
возвы-шаются несколько красивых вязов, в тени которых непременные чайные
лавки с огромными самоварами (котлы для чая), специ-ально изготовляемыми для
Бухары в России, приглашают на-питься чаю. С трех сторон площади на
прилавках, затененных тростниковыми циновками, продаются сладости, хлеб,
фрукты, горячие и холодные закуски; сотни импровизированных лавок,
окруженных жаждущей и голодной толпой, жужжащей как пче-лы, представляют
весьма своеобразное зрелище. На четвертой, западной стороне, напоминающей
террасу, находится мечеть (Масджиди-Диванбеги), у фасада которой под
деревьями *[140] *дервиши и меддах (рассказчик) с утрированной мимикой
повествуют в стихах и прозе о подвигах знаменитых воинов и пророков, и
всегда они окружены толпой любопытных слушателей. Когда я пришел на эту
площадь, случаю было угодно добавить еще один штрих для завершения и без
того интересного зрелища, по площади проходила еженедельная процессия -
около пятнадцати дервишей из ордена Накшбенди, который ведет отсюда свое
начало и имеет здесь свою главную резиденцию. Я никогда не забуду, как эти
одержимые люди в длинных конусообразных колпаках, с развевающимися волосами
и длинными посохами прыгали, как безумные, в то время как хор ревел гимн,
отдельные строфы которого сначала пел им седобородый предводитель.
Мои глаза и уши были так заняты, что вскоре я забыл об усталости. Мой
друг насильно увел меня в чайную лавку. И когда был налит благородный шивин
(сорт чая), он, заметив мое удивление, спросил с искренней радостью: "Ну как
тебе нравится Бухара Шериф? " "Очень нравится", - отвечал я, и, несмотря на
то что Коканд в то время враждовал с Бухарой, он, сам кокандец, был очень
рад, что столица Туркестана произвела на меня такое благоприятное
впечатление, и обещал показать мне в последую-щие дни все ее прелести. Хотя
на мне был строгий бухарский костюм и солнце меня так обезобразило, что даже
родная мать вряд ли узнала бы меня, все же, где бы я ни оказался, меня
окружала толпа любопытных, которые мне очень докучали рукопожатиями и
объятиями. Благодаря огромному тюрбану (Как известно, тюрбан представляет
собой саван, который каждый благо-честивый мусульманин должен носить на