Путешествия и новейшие наблюдения в Китае, Маниле, и Индо-Китайском архипелаге
Шрифт:
Если мы обратим взор на обширность внутренней китайской торговли и на производимую ими с Индо-Китайскими островами, то нельзя не удивляться, что при всех затруднениях, недостатках и поборах она могла достигнуть сей степени. Причиною сему расположение китайцев к трудолюбию, терпению, постоянству и бережливости и великое народонаселение. Правительство китайское полагает, что народ подобен пчелиному улью и что для получения части произведений его можно истребить половину населения и быть уверенным, что в скором времени оно опять пополнится.
Первые торговые сношения европейцев с Китаем были заведены в Фокиенской, или Фу-дзинской, провинции, в гавани Имуи, где, вероятно, и поныне она производилась бы, если бы тому не помешали поведение некоторых купцов и желание устроить монополию в Кантоне [60] , где торговлю тогда же обременили налогами, податями, поборами и наложили на нее ограничения, сопряженные с великими издержками и унизительные для государств, торгующих с Китаем. Китайская компания учредилась вскоре по открытии торговых сношений англичан с Китаем по совету известного Пхан-куэй-куа [61] . Листья чайного деревца сначала были привезены в Европу из Фокиена, где оные называются Тей, откуда произошли и европейские названия the, tea и проч.; в Кантоне же называют оный Ча, откуда, кажется, заимствовано наше русское название.
60
В журнале «East-India Magazine» между прочим
61
Во II и IV главах первой части сего творения автор, упоминая о председателе компании Хонг Пхан-куэй-куа, уже познакомил читателей с сим смешливым и высшего ума китайцем; посему, может быть, кстати будет сказать здесь несколько слов о разговоре, который он имел с автором перед смертию своею в 1820 году относительно торговли русских с Китаем. Пхан-куэй-куа имел весьма основательные понятия о географическом положении азиатской части нашего отечества, смежной с Китаем, неоднократно в 1805 году изъявлял автору опасения свои насчет могущества и воинственности России и между прочим сказал: «Я весьма страшусь, чтоб северным соседям нашим — уллуссу (так в Кантоне называют русских) не вздумалось покорять и наши области, ибо я слышал, что они уже многие азиатские страны завоевали, и посему их должно остерегаться». Когда же автор вновь, в 1820 году посетил Китай, то нашел, что мысли Пхан-куэй-куа весьма изменились в пользу России, и он при первом свидании спросил его, видел ли он императора Александра. На вопрос сей автор отвечал утвердительно, рассказав ему вкратце о войне 1812 года, о великодушии и истинно благородных действиях Александра Благословенного. Он, выслушав все сие со вниманием, сказал: «Все, что вы теперь говорили, совершенно справедливо, ибо я уже знал и слышал о сем прежде и теперь совершенно переменил мнение свое об императоре Уллуссу (Российском), потому что хотя в его владение и вторгнулся Бонапарт без всякой причины, однако ж он, покорив французов, поступил с ними великодушно, а не как честолюбивый завоеватель, чем приобрел уважение всего света, и даже наше великое правительство возымело более доверенности к его народу». После сего разговор обратился на торговлю в Кяхте и Маймачине; он особенно удивлялся великому расстоянию, по коему перевозили сухим путем чай из Кяхты в Санкт-Петербург; при сем случае автор спросил его: почему бы не допустить русских участвовать в торговле с китайцами в Кантоне подобно англичанам, американцам и пр.? «Теперь я припоминаю, — отвечал он, — вы мне уже о сем прежде говорили, но тогда я не был расположен к этим уллуссу, чтоб дать ход сему делу; теперь же я рад буду споспешествовать торговле уллуссу, и коль скоро вы приедете сюда опять из Макао, мы сим займемся». К несчастию, это был последний разговор умного Пхан-куэй-куа, ибо по приезде автора через месяц в Кантон его уже в живых не было; он вскоре после сего разговора умер. — Прим. перев.
Подозрительное, боязливое и слабое правительство с охотою приняло предложение о монополии, посредством коей оно могло всегда иметь строгий надзор за чужестранцами и не допускать их до ссор, неминуемо ведущих к войне; а чтоб иметь сей надзор, оно выбрало для сего торговый город Кантон, в коем живет генерал-губернатор, обладающий всеми средствами наблюдать за торговлею и исправнее собирать пошлину. Кроме сего, правительство наложило на сию монополию ответственность за все поступки иностранцев. Сей компании предоставлено исключительное право вывоза и привоза так, что одни только купцы Хонг могут вывозить некоторые произведения страны сей; впрочем, и фабрикантам фарфора и фаянса дозволено отправлять за границу свои изделия. Компании запрещено вывозить: свинец, медь, железо, олово, цинк, золото, серебро, серу, селитру, соль и порох, на нее наложен также исправный взнос в казну пошлин за вывозимые и привозимые [62] на европейских судах товары. Огромный список запрещенных товаров усугубил обманы и лихоимства и сделал контрабанду весьма прибыльным промыслом, столь же безопасным, сколь и честная торговля, особливо если местные начальства задобрены [63] . Полагали, что монополия дает все средства компании Хонг производить торг без соперников, но вышло совершенно противное от бесчестного поведения ее членов: они, будучи небогаты, под видом своих вывозили товары, принадлежащие лавочникам, для получения от них наличных денег на уплату пошлины, которой правительство не требует с них прежде истечения 12-месячного срока. План сей много повредил компании Хонг, ибо иностранцы могут покупать у лавочников товары дешевле, нежели у компании, и вывозить оные через посредство небогатых членов Хонг.
62
Главнейшие предметы, ввозимые в Китай, суть: шерстяные и бумажные ткани, вырабатываемые в Англии. Их много требовалось бы в северные области, где зима бывает холодная, но сей род торговли ограничен тем, что для иностранцев открыт один порт (Кантон), находящийся в южной части империи. Средняя ценность тканей, привезенных в Кантон в 1828 году, простиралась до 668 418 фунтов стерлингов (13 млн. рублей); все сии ткани идут из английских мануфактур. Ценность же других европейских товаров, ввезенных в Китай в том же году, равнялась 5 500 000 рублей ассигнациями. Если бы в Китае торговля была свободною, то английские ткани, по дешевизне и добротности своей, вошли бы во всеобщее употребление. Кроме сего, привозят в Китай много произведений Индии и индийского архипелага, между прочим: гвоздику, перец, трепанг, или морскую лопатку, род моллюсков, живущих в морях индийского архипелага; сих последних привозили на 3 млн. рублей, а ныне еще более, ибо китайцы очень уважают сию пищу. Из Европы привозят также большое количество часов, особенно карманных, ибо китайцы носят по двое часов английской работы, кои предпочитаются по той причине, что кантонские часовщики не умеют починивать других европейских часов.
(Выбрано из рапортов Комитета британского Парламента.) — Прим.
63
В дополнение к сообщенным уже нами сведениям о контрабанде и в подтверждение оных представляем читателям здесь выписку из напечатанной в «Bibliotheque universele» и в «Московском телеграфе» статьи о сем предмете.
«Торговля незаконная, или контрабандная, производится с удивительною легкостью на всем протяжении Китая.
Этим родом дел занимаются и англичане, и американцы. Угодно ли иметь понятие, что значит в Китае контрабанда? Стоит только развернуть известия комитета парламентского и обратить внимание на следующие вопросы, сделанные одному из торгующих опием.
Когда он описал пристань, где находился в 150 милях на север от Кантона, подле одного большого города, с кораблем под испанским флагом и с 40 человеками экипажа, у него спросили:
”Позволена ли китайскими законами торговля, которую вы производили?” — ”Нет, но она производилась явно”. — ”На какую сумму было у вас всего, селитры и опиума, в одно путешествие?” — ”После второго путешествия своего я вывез 132 000 испанских пиастров, отчасти испанскою монетою, отчасти серебром Сай-си”. — ”Платили ли вы правительству пошлину с вашего груза?” — ”Никогда не платил, но знал, что китайские чиновники получают около двадцати пиастров с ящика опиума. Это платят сами китайцы, и корабельщик не вмешивается в их дела”. — ”Выходили ли вы на берег?” — ”Очень часто, почти каждый день, и шел куда хотел”. — ”Но, в этом случае, не были ли вы стеснены и не оскорбляли ли вас китайские власти или народ?” — ”Никогда; напротив, я всегда был принимаем учтиво. Меня приглашали в гости и потчевали чаем и сластями”».
Закон, дающий власть отцу над детьми, повелевает также, чтобы по смерти его оная переходила к старшему сыну, если он совершеннолетний; если же нет, то к дяде или к ближайшему родственнику мужского пола с отцовской стороны. В случае болезни или бедности родителей дети обязаны содержать их. Сыновья часто, женившись, остаются жить в отцовском доме и дают часть выработки своей на содержание всей семьи вообще; таким образом, благовоспитанные сыновья живут вместе по смерти отца под начальством старшего брата многие годы; иногда они ссорятся при разделе имения; в ссору сию вмешиваются часто и племянники, усугубляя сим несогласие, особенно если умерший был богат и оставил много наследников.
ГЛАВА XII
Китайцы путешествуют весьма редко. — Привычка хвастать. — Причина недостатка народного величия. — Частная разность в одежде и общее сходство оной. — Архитектура частных зданий. — Украшения садов. — Иллюминации и потешные огни. — Плоды и овощи. — Рынки и съестные припасы. — Способ приготовления сои. — Сладкие закуски
Я не заметил, чтобы китайцы имели порядочное понятие о своем государстве, хотя они весьма любопытствовали знать, что происходит в иностранных, и в большом кругу знакомых моих нашлись только двое или трое, бывавших в Пекине. Должностные люди и купцы, перевозящие товары на продажу, суть почти единственные путешественники, число же странствующих собственно из любопытства весьма ограниченно: вероятно, строгая внутренняя полиция не дозволяет поездок для удовольствия, кои, не имея определенной цели, могут казаться неблагонамеренными; впрочем, если начать делать в присутствии китайца какие-либо невыгодные для его земли сравнения, он тотчас станет уверять (хотя бы сам ничего не знал), что все находится в отлично-превосходном устройстве в целом Срединном [64] государстве. Когда английские войска находились в Макао, хотя многие китайцы присутствовали при военных эволюциях, но их нельзя было уверить в превосходстве наших стратегических средств; они оставались при своем мнении, что их луки, стрелы и пищали несравненно лучше и удобнее. Один из них с жаром уверял меня, что в одной отдаленной провинции Китая находятся великаны, кои одним ударом своей секиры могут сразить целый отряд европейцев.
64
Срединным, Небесным или, правильнее сказать, Поднебесным китайцы величают свое государство.
Ясно видно, что китайцы, не имея ни бодрости духа, ни твердости характера, соединенных с телесною силою и решительною храбростью, какими отличаются европейцы, не могут быть великим народом, способным к важным предприятиям. Они, напротив того, по природе слабы: к сему много способствуют религия, нравы, обычаи и законы, кои препятствуют развитию благородных чувств; но если с сею слабостью соединены добродушие, прилежание, воздержание и неутомимость, как мы сие видим в китайцах, то нельзя не пожалеть об них.
Я сказал, что в разных провинциях Китая говорят разными наречиями, хотя книжный язык везде одинаков. Случается в Макао, что португалец служит переводчиком при разговоре двух китайцев, одного из Кантона, а другого из Чин-чу (уезд в Фокиен), особливо если они не умеют писать.
Одежда хотя частию и различна в разных областях, но имеет общее сходство, равно как и очерк лица: европеец только после долгого пребывания в Китае может видеть разность в их физиономии, одежде и обычаях. Но сначала, взглянув на толпу, все китайцы покажутся похожими, тем более что все носят длинные волосы и имеют половину головы выбритою.
Большая часть домов в один этаж, а принадлежащие нижнему классу весьма бедны. Жилища богатых состоят из множества больших и светлых комнат, с окнами для света и воздуха; окна сии бывают всегда или с фасада или с задней стороны, но почти никогда с боков. Дома окружены богатыми и обширными садами, кои украшены искусственными прудами, горками, каскадами, разными беседками, мостиками, дорожками и проч.
В украшениях и устройстве садов китайцы превосходят все прочие народы. Посредством вьющихся дорожек сады их кажутся вдвое большими, чем действительно. Бесчисленное множество цветочных горшков, содержащих в себе многоразличные виды прекрасных астр, ими весьма уважаемых, расположены в виде лабиринта, из коего трудно выпутаться без проводника. У них есть несколько сортов астр, особенно один, совершенно белый, величиною с розу, с длинными висящими лепестками. Китайцы употребляют сей цвет вместо салата и считают оный большим лакомством. Когда астры бывают в полном цвете и расположены искусно вокруг воды, а дорожки и аллеи хорошо освещены ночью разноцветными лампами, китайский сад можно сравнить с очарованными местами, описанными в арабских сказках.
Иллюминации и потешные огни приготовляются китайцами с великим искусством. Фейерверки весьма часто употребляются, особенно один род оных, называемый барабаном; они любят показывать его иностранцам, так как он весьма красив и занимателен. Он имеет форму барабана, но гораздо больше, внизу открыт, а вверху закрыт, с фитилем в центре. Барабан вешают на шест в полторы сажени длиною; когда зажгут фитиль, изнутри выходит вид сухопутного или морского сражения и горит весьма красиво; когда сие кончится, зажигают другой фитиль, и новое представление является под барабаном, и так представляют до пяти и даже до семи разных видов. Все сие сделано из бумаги и бамбука самым удивительным и искусным образом. Это лучший из всех китайских потешных огней.
Поелику у китайцев столь хорошие сады, то читатели должны заключить, что там много и хороших плодов: и действительно, в Китае столько фруктов, что на оные обращают несравненно менее внимания, чем в других странах. Почти в каждый месяц поспевают там различные плоды, но более уважаемые из оных суть: апельсины, мангосы или личи, также разного рода груши, персики, абрикосы, сливы, ананасы, арбузы, бананы, плантаны, лонганы, вампизы, гуары, джанки, шадоки, фиги [65] , виноград и проч.
65
Плодовые растения тропического региона: плантаны — высокие деревья Musa paradisiaca с одноименными плодами, напоминающими бананы; гуары (от англ. gourds) — тыквы, кабачки, часто неправильной формы; шадоки (англ. shaddok) — тропическое плодовое дерево Citrus maxima или grandis, родственное грейпфруту со съедобными желтоватыми плодами (по имени к-на Ост-Индской компании, обнаружившего его на Ямайке и вывезшего его семена в 1696 г.) и др. — Прим. В. М.