Рассказы
Шрифт:
13
Когда поздно вечером, возвратившись из института, Ирина услышала о визите Парасковьи Филипповны, она так смеялась, так давилась от смеха, что, казалось, вот-вот… разрыдается.
— Ну что здесь смешного!? — спрашивала Ольга Сергеевна.
— Мамуля, милая, — смеясь, отвечала девочка, — я же Володьку-то ихнего знаю… Он ведь дурак дураком! Понимаешь? Просто чурбан! Без оттенков!
— Ври, да не завирайся! — сердилась мать. — Ишь ты, умница выискалась! Да он не чета тебе — уже аспирант!
— Мамочка, разве среди аспирантов не бывает тупиц? Сколько хочешь!
Дня через три, в воскресенье, Ольге Сергеевне показали молодого
14
Пришла весна. Зелень пробилась за каких-нибудь несколько дней, и Леопольда потянуло во двор. Он с тоскою глядел на разгуливающих за окном голубков и голубок. И хозяева начали понемногу его выпускать на крыльцо. В первое время котенок сидел у подъезда, трусливо озираясь по сторонам. Взрослые кошки презрительно фыркали на него, пробегая мимо. Голуби не давали к себе приблизиться, и, гоняясь за ними, малыш иногда забегал далеко от подъезда, но опомнившись, стремглав возвращался. Набираясь уверенности, — шаг за шагом исследовал двор. Прежде всего он увидел кота-патриарха, возлежащего на металлической крышке от «подземного мира» и глядевшего осоловело на все сквозь курившийся по ободу люка туман.
Потом была встреча со старым калекой. Одна нога его росла коленкою вспять, как у самого Леопольда. Он шел, весь извиваясь, опираясь на палку, и пьяно ругался. Увидев котенка, старик замахнулся. Малыш отскочил и присел. Калека брызгал слюною, топал здоровой ногой, а затем, вдруг, стал плакаться и рассказывать про свою бедную «бабу», которую «схватил паралич». «Она целых три года — все под себя, под себя! Уже сил моих нету! Зашился совсем!» Леопольд по привычке смотрел с таким видом, точно и впрямь понимал. Он чувствовал: этому деду — «так худо, так худо, — просто беда»!
В майские праздники Леопольд пережил во дворе чрезвычайное потрясение. Перекатываясь с боку на бок в свежей траве, он вскочил на четыре лапы, услышав знакомый лай с леденящими душу взвывами. Наперерез ему, взмахивая ушами как крыльями, мчался, безумный от ярости хищник из зимних кошмаров. Сначала котенок оцепенел, потом рванулся бежать, и уж не помнил, как очутился на дереве. Цепляясь когтями, он забирался все выше, пока не увидел, что лезть дальше некуда. Малыш распластался на тоненькой веточке возле макушки и горько заплакал.
Даже когда прибежал молодой человек в бурой кожанке и, подобрав поводок, увел за собой исходившего яростью «Птусика», Леопольд, продолжая дрожать, мысленно снова и снова переживая случившееся. Привыкший видеть двор с подоконника, — тосковал по земле. Попытавшись слезать головою вперед, он едва не сорвался и, судорожно цепляясь когтями, попятился.
Соседи позвали хозяйку. Ольга Сергеевна прибежала, ахнула, стала звать: «Лепушка! Лепушка! Я здесь! Ну, спускайся! Иди ко мне маленький' Никто тебя больше не тронет!» Но тут заявилась нетрезвая баба с крикливой собачкой и пристала к хозяйке: «Знаю я этих усатых: влезут на дерево, а потом их оттуда ничем не достать. Вцепятся намертво, мявкают, пока воронье им глаза не повыклюет. Так и сдохнут на ветке — весь двор обвоняют!» Песик тявкал
— Гражданочка, — попросила Ольга Сергеевна, — увели бы вы что ли собаку. Котенок боится?
— Тоже мне, цаца нашлась! — закричала «гражданочка». — Это кошка твоя маво Бимчика сердит! Нашла кого заводить! Они ж всюду шатаются! — продолжая кричать, она, тем не менее, пса увела. Леопольд замолчал и печально глядел на хозяйку.
— Лепушка, миленький, ну спускайся! — просила Ольга Сергеевна, и манила руками. — Ну иди. Тебя больше никто не обидит.
Котенок подался на зов. Стал спускаться вниз головою и снова чуть не сорвался, но успел зацепиться, перевернувшись ушками вверх: только так коготки не соскальзывали. Ольга Сергеевна успокаивала, когда от отчаяния и усталости малыш всплакивал, а каждый удачный шаг поощряла словами: «Молодец, Лепушка! Умненький мальчик! А теперь отдохни». Спускаясь по гладкому месту, он пятился, ближе к развилке двигался вниз головой, срывался и плюхался в разветвление, где можно было перевести дух. До следующей развилки Леопольд снова пятился. Постепенно в нем просыпался инстинкт древолаза. Хозяйка ждала внизу, и когда оставалось около метра, котенок прыгнул ей на плечо, не успев убрать когти. Не чувствуя боли, осыпая ласковыми словами, Ольга Сергеевна взяла его на руки и еще не дошла до подъезда, как малыш перестал дрожать.
Всего за несколько дней котенок освоил лазание по деревьям. Высота уже не пугала. Замечая его лежащим на ветке, Ирина грозила пальчиком: «Лепка-негодник, смотри, чебурахнешься!» Но главным убежищем от собак и мальчишек был удивительный мир, таившийся под домами и связанный с улицей дырами окон-отдушин. Здесь было сколько угодно теплых и темных углов, чтобы сладко дремать. Трубы напоминали поваленные деревья. Внутри них происходило что-то загадочное, возбуждающее воображение. А вокруг в темноте обитали посвистывающие, постукивающие и нашептывающие звуковые фантомы. В обширных пространствах удобно было устраивать «свадьбы», конгрессы, кошачьи концерты, выводить молодняк, выбегая на улицу только затем, чтобы запастись провиантом.
Леопольд больше не ходил в плошку: для этого было много местечек вне дома. Утром, когда только-только начинало светать, он бежал по ногам хозяев к окну. Ольга Сергеевна отворяла раму, и малыш сигал с подоконника в травку, и сразу — в ближайшую щель подвала. Зевать было некогда: в это время как раз выводили собак. Переждав «комендантский час», Леопольд вылезал порезвиться, а затем появлялся перед окном, чтобы люди заметили и впустили.
На кухне его ожидала еда, но он не спешил к ней, даже если был голоден. Малыш торопился узнать, как там люди и не случилось ли с ними чего, пока он отсутствовал? Возвращаясь домой, первым делом он «утолял беспокойство души» — спешил обежать всех, потыкаться каждому в щеку, о каждого потереться бочком и лишь после этого позволял себе прикоснуться к еде.
Леопольд боялся собак… и одновременно завидовал: они были не только страшны, но и счастливы. Безграничная преданность Господину превращала их жизнь в «вечный праздник». Тогда как «свободомыслие» кошек обрекало их на тревожную жизнь.
15
Сколько воды утекло с той поры, как Создатель дал спящим «Священную книгу», в которой записано: « И сказал Господь, сотворим человека по образу Нашему и подобию, и да владычествует он над рыбами морскими, и над птицами небесными, и над скотом, и над всею землею, и над всеми гадами, пресмыкающимися по земле». [Ветхий завет. Бытие. Глава 1.]